Соковыжималка

[Adrilll]

Для: Terra Nova
Фраза-ключ: "соковыжималка"
Дополнительное условие: Кроуфорд в смешном положении.
примечания: ООС, разумеется.

от автора

От автора: положение достаточно дурацкое?..
От автора 2: прошу прощение за задержку, но цивилизации древнего востока съели мой мозг и лишь недавно я освободилась от их власти.

Предупреждение: текст вычитан исключительно мною, т.к. моя бета оффлайн, а природная моногамность не позволяет ей изменять) указания на ошибки приветствуются, по их результатам текст будет отредактирован и перевыложен в нормальном, не сыром состоянии.

читать 427 слов

Кровать промялась и затем снова вернулась в исходное положение. Шульдих недовольно забурчал во сне, перевернулся на другой бок и вытянул руку, пытаясь нащупать Брэда, но того в кровати не оказалось. Телепат нахмурился, сел на постели, провел рукой по лицу, стирая сон, и открыл глаза. В комнате Кроуфорда не было. Зевнув, немец решил, что пророк все равно никуда дальше туалета от него не денется, а он сам, раз уж проснулся, может сходить вниз, попить воды. Или сока – им как раз вчера доставили новую соковыжималку. Мысль об апельсиновом фреше в два часа ночи заставила рыжего улыбнуться, сунуть ноги в тапки и встать с постели.
В коридоре царила практически абсолютная тьма, только из-под двери комнаты Наое пробивалась тусклая полоска света. Телекинетик болел уже неделю, и высокая температура на пару с кашлем не давали ему спокойно спать ночами. Поэтому Наги частенько включал ночник, и, раз уж все равно не спится, принимался читать очередную умную книжку.
Еще несколько метров и пальцы Шульдиха коснулись перил лестницы. К своему удивлению, он обнаружил поток света, льющийся из кухни, и услышал тихое жужжание соковыжималки. Похоже, его идея не была такой оригинальной, как он о ней думал. Заинтересовавшись личностью того, кто украл его мысль, Шульдих прокрался к кухонной двери и заглянул внутрь.
К глубочайшему удивлению немца, в залитой ярким светом кухне хозяйничал Кроуфорд. Оракул, стоя в повязанном поверх домашних брюк фартучке, невозмутимо чистил апельсины и по одному заряжал их в соковыжималку. Вид пророка был настолько забавным, что телепат захихикал.
- Не спится, Шульдих? – не оборачиваясь, произнес Брэд.
- Ты меня разбудил, - телепат вошел в кухню и оперся на стол.
- Скажи уж правду, ты пришел на запах апельсинов.
- И это тоже, - Шульдих ловким движением забрал у Кроуфорда из рук стакан с уже готовым соком. – А что ты делаешь на кухне ночью? Это на тебя не похоже.
- Ну и что? – оракул проводил стакан взглядом и снова принялся резать апельсины. – Я проснулся ночью, заглянул к Наги – у него опять поднялась температура и…
- Надо же, - хмыкнул немец, не дав начальнику закончить. – Мне ты сок в постель не таскал.
- Шульдих, ребенок болеет, почти ничего не ест, живет без витаминов…
- Бла-бла-бла, - рыжий поставил пустой стакан на стол и, подойдя к Кроуфорду вплотную, обнял его за шею и тихо проговорил в самое ухо. – Давай, сознайся, ты признал его своим сыном не только на бумаге.
Руки Брэда замерли, недочистив очередной апельсин.
- О, я вижу, что я угадал, - Шульдих потерся носом о щеку оракула. – Теперь я могу называть тебя папочкой.
Пророк улыбнулся, отделил от апельсина дольку и скормил ее немцу.
- Конечно, мамочка.

---

Паранойя

[Джедайт]

Для  Кэцхэн
Слово: паранойя

Кроуфорд провел прохладными пальцами по шее телепата, убирая рыжие пряди в сторону, и поцеловал открывший участок кожи:
- Шульдих, ты знаешь, что в постели ты псих?
Тот улыбнулся и, сощурившись, подставился под ласку:
- Разве только в постели?
- Только, - и ещё один поцелуй.
Ленивая ласка после секса приятна вдвойне.
- Зато не страдаю паранойей.
- А это тут при чем?
Шульдих сладко зевнул:
- Как утверждал дядюшка Фрейд, неудовлетворенное влечение к мальчикам доводит мальчиков до паранойи.
Кроуфорд фыркнул:
- О, да, тебе это точно не грозит.
- Конечно... - ответил рыжий с непередаваемыми самодовольными интонациями в голосе. И, чуть помедлив, добавил. - Я же телепат.
- Ах ты!

---

Вера

[Рыжий]

Для Джедайта
Слово: Вера

Верую, ибо абсурдно.
Вера в том и заключается - никаких доказательств, нельзя пощупать, потрогать, ощутить, доказать… Какие доказательства бытия Бога? Никаких. Это область веры, а не знания. Вера не требует проверки и не отвечает на вопрос "почему".
Почему ?
Почему я верю в твое существование?
Тебя давно нет - кости истлели в земле, хотя, это слишком поэтично, истлеть за три года ты никак не мог, но и нетленен вряд ли остался - тебе не положено. В любом случае, тебя не может быть, и даже если бы я верил в реинкарнацию, то искать трехлетнего ребенка - наивно. А учитывая нашу с тобой карму, дорогой, о человеческом воплощении и мечтать не приходится.
Тебя давно нет - стерлись следы и остались только знаки памяти, по которым еще яснее видно твое не-бытие. Портсигар, пепельница в виде свернутой стодолларовой банкноты, пара шелковых галстуков, неизвестно как оказавшихся у меня в чемодане.
Тебя даже в памяти не осталось - год за годом память о тебе все идеальнее а образ твой - все светлее. Верный признак того, что ты умер.
Я не видел тела, да и зачем мне тело - ты не мог выжить.
И в то же время я верю.
Я верю в то, что ты есть. Просто тебя сейчас нет рядом. А так - ты есть. Я не говорю "ты жив" - это слишком явно указывает на противопоставление смерти. Ты - есть.
И меня уже нет. Кости, конечно, на месте, но что это меняет? Я высокооплачиваемый работник в приличной фирме на приличной зарплате. Плюс приработок частным путем - я давно не убиваю на заказ, разве что изредка, когда без этого нельзя обойтись.
Меня нет - стерлись яркие краски, а волосы я давно крашу в дипломатичный каштановый - так проще вызывать доверие. Порше я сменил на Шкоду, бандану - на низкий хвост, зеленый пиджак - на темный плащ. Я все еще знаю себе цену, но теперь она оглашается в других магазинах.
Но я верю. Ты - есть. Верую, ибо абсурдно. Возможно, это иллюзия застывшего времени - мне надо во что-то верить, а католичество отменил Фарфарелло - качественно и надолго. А разбираться в других религиях мне лень, поэтому я лучше буду верить в то, что ты есть, чем в какого-то пророка. Ты, по крайней мере, вина не пить не требуешь.
Вера - нерассуждающая субстанция непонятного генеза. Сколько бы я не твердил, что тебя нет - все равно однажды ты подойдешь и коснешься моей руки.
Наверное, тогда я стану просветленным…
В своем смысле.

---

Я и не знал, что так бывает

[мария антуанетта в кедах]

Для Джедайта
Фраза: "Я и не знал, что так бывает"
Рейтинг: G
Осторожно: Шульдих в мелонхолии

Жизнь – игра нелепая, во всех своих мотивациях. И, каждый раз, когда что-то идет не по правилам, есть возможность эти правила изменять. Но только нужно ли – вопрос отдельный, и другой.
Нелепая игра, в которой нет победителей, нет проигравших, и целей, если разобраться, тоже нет. Итог ведь ясен, и все, победители и проигравшие, придут к закономерному финалу. Когда-нибудь они умрут. И, что самое забавное, жизнь будет идти дальше, не оглядываясь назад, а о тех, кто жил, и не вспомнят. Даже памяти не останется, даже намека, даже следа. И в этом бесконечном течении времени нет смысла заморачиваться на что-то сложнее, чем хорошая, пусть и короткая жизнь. Не то, что бы очень достойная, но веселая. Увлекательная.
- Шульдих? – голос американца вывел телепата из задумчивости. Он залпом допил остывший кофе и, подхватив пиджак темно-синего цвета, вышел из кухни.
- Я здесь. Уже пора?
Шварц толкались в прихожей, надевая ботинки. Немец даже умилился, какой домашней и уютной была эта сцена. Только надо не забывать, что вот эти три человека: не совсем проснувшийся школьник, седой ирландец с повязкой на глазу, безупречный очкарик с кофейного цвета глазами – не просто обыватели, а хладнокровные убийцы, получающие за это деньги и удовольствие. Ах, какой ужас! Впору заламывать руки и торжественно самоубиваться на развалинах морали.
Рыжий влез в светлые мокасины, подхватил зонтик-трость и вышел первым, не закрывая дверь.
Погода стояла чудестная. Майский вечер, словно прорисованный акварельными красками, свежая зелень низких кустарников, зацветающие раньше срока олеандры и влажный воздух. Идиллическая картинка идеального чистенького района мегаполиса.
- Фарф, я тебя прошу, не убивай никого рядом с домом.
- Ты становишься сентиментальным! – ирландец молниеносно достал стилет, провел по нему языком и так же быстро спрятал.
- Видимо, старею, - Шульдиху было лень пререкаться. К тому же, Оракул, стоящий у распахнутой двери такси, демонстративно поглядывал на часы.
- Да не опоздаем мы на самолет!
Нелепая игра. Самая нелепая, которую вообще придумало человечество за все время своего существования. Кто-то хочет жить, а кто-то не хочет, что бы кто-то жил. Сложно и непонятно, но это только на первый взгляд. Если разобраться, все сводится к тому, что ты можешь, и чего ты не можешь, и к маленькому фактору случайности. Кирпич там на голову свалится, или машина внезапно на красный свет поедет. Или шальная пуля достанет, или еще что-нибудь, вроде прогрессирующей шизофрении или плохо квалифицированного хирурга. Всякое в жизни бывает.
- Вообще, на мой взгляд, это уже совсем не смешно – устраивать Фарфа в больницу! – Наги поджал губы, сердито прищурился и отвернулся к окну. – Вы ничего правдоподобней не могли придумать?
- А зачем? – беззаботно спросил немец.
Самые неправдоподобные объяснения оказываются самыми верными. И ничего не попишешь, люди – они такие странные.
Оракул покачал головой. Шульдих видел, как качнулись из стороны в сторону отросшие пряди, как задели шею и снова легли на свое место.
- Прекрати думать слишком громко.
- У меня задумчивое настроение.
- О, да. Берегись все живое!
В салоне первого класса было солнечно, порхали как экзотические бабочки стюардессы, а накрахмаленные салфетки приятно хрустели под пальцами. Всего лишь еще один, не лишенный удовольствия день. Сколько их еще осталось? Например, этот самолет падает, и они тонут в ледяной воде…
- Тебе самому не смешно? – Кроуфорд внимательно оглядел рыжего, не нашел к чему придраться и достал лэптоп.
- Не-а. мне грустно, Брэд. Мне очень грустно.
- Тогда сделай лицо не такое довольное. И прекрати сканировать мысли милого молодого человека. Ну и что, что он боится летать?
- Между прочим, про нелепую игру первым начал думать ты!
- Перестань лазить по чужим мозгам. В твоем возрасте пора уже завести собственные мысли.
- Как собачку? Кошечку? Как машину? – Эрро перегнулся через проход и с интересом уставился на немца. Наги безучастно сидел в кресле с закрытыми глазами. Всю ночь он сидел в Сети и теперь надеялся немного поспать. Пререкания коллег ему ничуть не мешали.
- Как Брэда. И не завести. А…
- …довести до белого каления, - подхватил американец.
«Дамы и господа, говорит командир экипажа…»
В иллюминаторе был виден лоскут неба, очень синего, почти до фиолетового оттенка. И облака, золотисто-кремовые, огромными горами проплывали мимо самолета. Земля внизу казалось игрушечной.
- Смотри! – Брэд, не отрываясь от экрана, кивнул в сторону окна. Шульдих напряг зрение, и увидел, как величественное солнце медленно выползает из-за горизонта, заполняя мир золотым и янтарно-красным.
«Я и не знал, что так бывает…»
«Еще и не так бывает, - Кроуфорд прислушался к чему-то и улыбнулся, едва заметно, уголками губ, - Бывает во много раз лучше. Я тебе устрою»
Шульдих прикрыл глаза, подумал, что оракула за язык никто не тянул, а он тут совсем не причем, и жизнь прекрасна и удивительна. А, если приложить некоторое количество усилий, то таковой она останется навсегда.
- Ты мерзавец, - с удовольствием откликнулся на его размышления Брэд.

---

Да не убьет меня Смотритель

[Рыжий]

Джедди, можно тебя на слово?
Накатило)

---

Смена имиджа

[Romina]

Название: Смена имиджа
Жанр: юмор


– Всем все ясно?
Шварц согласно закивали головами – ничего особенного в предстоящей операции не было.
– Так точно, наш четырехглазый босс.
Подобно большинству телепатов, Шульдих двигался очень быстро. Но, как оказалось, взбешенные пророки обладают похожим талантом.
– Никогда. Не смей. Так. Меня. Называть. Понял?
– Понял, – прохрипел тот – цепкие пальцы на горле очень помогали в мыслительном процессе.
Наги и Фарфарелло наблюдали за происходящим с живым любопытством. Их шеф редко срывался, и уж конечно, не по такой смехотворной причине.
– Кто же знал, что тебя это заденет, – Шульдих растирал шею – отойдя, на всякий случай, на другой конец комнаты. – В детстве дразнили?
Кроуфорд не удостоил его ответом.
– Брэ-эд! Так ты поэтому начал заниматься боксом?!
– Я же просил не лезть в мои мысли.
– Прости. Но, вообще-то, это не так безобидно, как кажется, – уже серьезно добавил Шульдих. – Представь, если… ну, хотя бы кто-то из Вайсс скажет тебе «Че…» – он встретил предупреждающий взгляд и запнулся. – Чего-нибудь такое скажет. Это может вывести из равновесия в неподходящий момент.
– И что ты предлагаешь? Обратиться к психоаналитику?
– Может, тебе купить контактные линзы? – осторожно предложил Наги.
– Ну конечно, без тебя бы я не догадался. Я не могу носить линзы. Пробовал много раз.
– Хочешь, я выколю тебе один глаз? – оживился Фарфарелло. – Тогда тебя смогут назвать разве что трехглазым, а это совсем не так обидно.
– Спасибо, Джей. Я думаю, это лишнее.
– Но что-то надо делать, Брэд. Это в самом деле может стать проблемой.
Кроуфорд тяжело вздохнул. Надо же было так не сдержаться.
– Хорошо, уговорили. Я куплю монокль.

---

[Смотритель]

Подарок для  Adrilll

Авторы: Zeron & Fallen Star
На заявку:
рейтинг - желательно повыше. В идеале - это R, но против "еще выше" ничего не имею)
атмосфера: холодный город, без снега, с промозглым ветром, тяжелым серым небом и всем прилагающимся к такому настроением)
Персонажи ООС!
Курсивом - флэшбэки.
рейтинг "недо-R"

С праздником, Adrilll!

Холодно.
Я поплотнее запахиваю пальто. Продолжаю вглядываться в чашку остывшего кофе. Дрянь, и к тому же почти без сахара. А я люблю сделать жизнь слаще. Во всех мелочах.
Токио нависает, серый, выцветший. Города хороши только ночью, когда жизнь в них становится ярче, пространство – огромно, и есть где повернуть рулетку. А потом выпустить все десять пуль из магазина, потому что в этой жизни выиграл тот, кто поставил на красное.
Кроуфорд ненавидит черное. Наверное, потому что всю жизнь глядит во тьму.

…Машина вылетает из города, набирая обороты, уносится прочь. Кроуфорд как-то попросил (приказал?) увезти его. Обещал показать «одно местечко».
И вот мы стоим на обочине, далеко за городской чертой, загородившись черным телом автострады, и вместе вглядываемся в темноту. Бывают такие моменты в жизни, говорит Кроуфорд, когда ты понимаешь, что все светлое осталось позади, а впереди только тьма.
Ну да, ну да. Он просто не в духе. Он впал в полнейшее уныние, наш бедный Оракул. Знать, что-то у него не заладилось. И это «что-то» ему покоя не дает, иначе бы разве сказал он такое мне?...

Цинично улыбаюсь. Конечно, не сказал бы. Уж он-то знает, что мне плевать. Выплескиваю остатки кофе на землю.

…Я не хочу слушать его рассуждения, мне неинтересно смотреть в темноту. Чепуха, бред. Я не вникаю ни на секунду. Какое-то время я наблюдаю за торчащими из-за преграды световыми столбами в зеркало заднего вида. Но Кроуфорд все не унимается, все твердит, что «повернешься назад – а там уже тоже тьма, и зря, и поздно». Я демонстративно зеваю. «Брось, Кроуфорд, всегда можно свернуть на светлую дорожку». Я завожу мотор, проезжаю вперед и вправду сворачиваю к освещенному месту. Там нас встречает кладбище…

Да, забавно. Шутка в моем стиле. Фортуна, судьба… Да я в нее не верю! Поеживаюсь. Этот ветер просто невыносим. Да и все раздражает: серое низкое небо, грязь на белых пластмассовых столиках, гудение автомобилей… Да я уже сказал, что ненавижу город.

…Наш истерический смех постепенно замолк. Подавал задом, застрял в канаве. Пришлось выталкивать. В салоне грела печка – зачем, и так жарко! Кроуфорд все пытался включить радио, я ему помогал. Он сказал, что у меня замерзли руки, стал отогревать в своих ладонях…

Я поспешно натянул перчатки. Не от холода, хотя погода мерзкая. Просто не могу больше прикасаться к этой грязи, этот грязный город мне опротивел, и вся эта сталь – как бритвенное лезвие, что лежит у меня в кармане…

…Откинулись назад, наши головы уже соприкасались, а он все тянул. Я засмеялся, чмокнул его в лоб: «Если ты не хочешь целоваться, я не буду заставлять тебя!». «С чего ты взял, что не хочу?». Я не стал объяснять ему, да и что в этом? Он взял меня за подбородок решительно и крепко поцеловал…

Я смотрю на часы и удивляюсь. Оказывается, я стою здесь уже двадцать пять минут. Так долго! И при этом жду совершенно спокойно, и совершенно спокойно думаю. И ничего при этом не чувствую. Как будто мне вкололи новокаина. Тоскливо как-то. Надо купить виски, и все раскрасится само собой.

…Поцелуям не было конца, а потом я лежал у него на груди, и все лепетал, что «надо ехать, а то не успеем». Не успеем – куда? Он прикусывал меня за ухо, и безразлично отвечал, что успеем. И мы никуда не поехали, напротив, вдруг оказались на заднем сидении, и он стаскивал с меня рубашку, а я возился все с верхней пуговицей его пиджака. Он целовал меня и ласкал мою грудь, и все спрашивал, почему я молчу. А я думал, что люблю его, пытался прочесть его мысли, но его и вправду занимала одна тьма.
И вот он взял от меня все, что хотел, даже не сняв галстука…

Да, да, это было весьма в духе Брэда. Моего Брэда. Вряд ли бы он стал снимать галстук, вытаскивая из кармана собственный носовой платок. Какая жалость, что здесь не подают коктейлей!

…Я накрыл его руку своей ладонью. Он усмехнулся, отодвинул. «Следи за дорогой, Шульдих»…

Хоть бы пошел снег. Не потому что я люблю снег. Просто красное на белом красиво смотрится. А я эстет.

«…Ты должен понимать, Шульдих, что я не могу иметь относительно тебя никаких серьезных намерений. Я считаю нерациональным вводить тебя в заблуждение…»

Тебе виднее, Оракул. Ты предугадываешь, что впереди, а для меня оно – тьма. А если так, то, как я уже сказал, всегда можно свернуть на «светлую дорожку».
Я зло смеюсь. Забавно, что единственно общее, лично на двоих, у нас с тобой именно она, да впрочем, ты с этим не согласишься, а мне и дела нет.
Рядом щебечет какая-то парочка. Я редко читаю мысли таких. Мусор. Безумно влюблены друг в друга, розовая вата.
А я не верю в фатум!
Я творец.
Аккуратно внушаю мальчишке, что неплохо бы расстаться. Он, конечно же, хмурится. Эта мысль в нем еще прорастет. Он скажет, что не хочет ее обманывать, и скоро забудет номер ее телефона, и она, конечно, не поймет, в чем дело. Пустячная шутка, но забавно, не правда ли?

---

Рано или поздно

[Смотритель]

Подарок для  pierrot.

Название: Рано или поздно
Автор: Adrill
Бета: Izzzida
Рейтинг: PG-13
От автора: По традиции, я уже второй год пишу на новогодний фест фик довольно большого объема. Надеюсь, этот не хуже, чем прошлогодний.
Заявка: Мне в принципе все равно, что именно мне напишут, но желательно по фразе: "когда-нибудь я напишу об этом книгу"

С праздником, pierrot.!

Я когда-нибудь напишу об этом книгу. Повесть о том, как я отыскивал паранорма-беглеца в социалистической ГДР, и одновременно занимался перевоспитанием одного очень наглого ребенка. Пусть уж и давно уже выросшего, но все равно ребенка. И это было так же трудно, как если бы у меня было несколько обычных детей.

* * * * *

- Заходи, садись, - Винсент, мой бывший наставник и теперешний покровитель, благодаря которому я смог сразу после выпуска занять весьма высокую должность, впустил меня внутрь своего кабинета и вернулся на свое место за широким столом из красного дерева. – Извини, что выдернул тебя среди ночи.
- Ничего страшного, я все равно еще не ложился.
На часах четыре утра, и у меня такое ощущение, словно я не спал трое суток. А, собственно, так оно и было.
- У нас случилось ЧП, - со спокойной усмешкой произнес Винсент, медленно перебирая пальцами деревянные четки. – Один из телепатов сбежал, прихватив с собой пару-тройку папочек из архива, в который имел доступ. Убил хранителя, взял, что успел, и сбежал.
Архив? Интересно, который? Судя по тому, как начальство переполошилось, беглец прихватил с собой сведения о тех разработках, что ведутся в подвальных лабораториях Розенкройц.
- Тебе придется отправиться на его поиски и ликвидировать объект. Этот шустрик слишком много знает, чтобы продолжать дышать.
- Конечно.
Ну, разумеется, мне, как оракулу, больше делать нечего, кроме как насиловать свой дар, отыскивая очередного идиота, возомнившего себя умнее всех. Но делать нечего, я слишком многим Винсенту обязан.
- Ты, конечно же, знаешь, что телепаты в самом своем существе нелогичны
Так. Дело принимает нежелательный оборот. Сейчас мне будут предлагать помощников.
- И ход их мыслей трудно понять другим паранормам, но между собой они удивительно быстро находят общий язык - Винсент с тихим треском перекинул четки из одной ладони в другую и продолжил – К тому же, телепаты такого уровня, как наш беглец, обучены заглушать видения оракулов.
- Тогда почему бы не послать на поиски другого телепата? Это кажется мне более верным.
Винсент недобро хмыкнул. Еще бы, я ведь только что косвенно обвинил его в некомпетентности.
- Понимаешь ли, Брэд, дело в том, что все телепаты – натуры увлекающиеся. И если приплюсовать сюда их поразительную способность понимать и поддерживать друг друга, то в итоге мы получим двух сбежавших телепатов вместо одного. Поэтому мне кажется более логичным отправить двоих – тебя и еще одного телепата. Ты сможешь предсказать, куда подастся беглец, а он защитит тебя от внешнего телепатического воздействия на мозг.
- А он не сбежит?
- Нет. Этот нет… - Винсент сморщился. – Он слишком избалован. Она с самого его детства носиться с ним, как с писаной торбой. Идти ему некуда, как что он просто не сможет променять свое сытое, комфортное существование под боком у одной из Старейшин, где исполняют почти все его капризы, на положение беглеца вне закона, который проживет недолго и умрет в подворотне, как собака.
- И чего же в нем такого особенного? – Мне даже самому интересно, за какие заслуги моего будущего напарника возвели на такие высоты.
- Понятия не имею. Некоторые говорят, что он Ее родственник, другие утверждают, что Она просто с ним спит.
- С самого детства?! – Каждый день узнаешь о своем начальстве что-то новое.
- Кто знает… - Винсент пожал плечами. – Причины особого к нему отношения меня никогда не интересовали. Важен сам факт – он уверен в своей безнаказанности. Да, собственно говоря, так оно и есть. Если кто-то посмеет тронуть его хотя бы пальцем, то поплатиться за это, по меньшей мере, тем самым пальцем, а по большей – жизнью. Поэтому он чрезвычайно нагл и рассматривает всех окружающих исключительно как свои игрушки.
- Не наигрался в детстве? – Судя по описанию, мой напарник из той группы людей, которая меня безмерно раздражает.
- У него и детство-то еще не закончилось – пару месяцев назад восемнадцать исполнилось. Так что будь с ним построже, ему пойдет на пользу. А попытается сбежать – спеленай и вези назад. Она с ним сама разберется.
Перспектива ехать куда-либо с любимцем высокого начальства, к которому нельзя и прикоснуться, мне совершенно не понравилась.
- А если с ним что-нибудь случится, то с меня голову снимут, да?
- Скорее всего, да. И мне тоже. Но его кандидатуру предложили сверху, так что выбирать не приходиться.
По потолку скользнули два отсвета от фар.
- А вот и он…
Винсент заранее скривился и напустил на себя надменную холодность. Еще бы, ему уже сорок, а он всего-навсего какой-то инспектор; парнишке едва исполнилось восемнадцать – а он уже стоит практически на вершине иерархической лестницы.
В коридоре послышались легкие шаги, затем в дверь постучали, впрочем, только лишь для того, чтобы соблюсти формальность.
Не дожидаясь разрешения хозяина кабинета, прибывший распахнул дверь и вошел внутрь, стряхивая с ослепительно белого плаща растаявший снег. Винсент натянуто улыбнулся и кивнул ему, не вставая с места. Я последовал его примеру, исподволь разглядывая навязанного мне напарника. Я еще никогда не видел любимчиков столь высокопоставленных особ. Признаться, я ожидал увидеть нечто другое, более… холеное.
Этому же телепату больше подходило прилагательное: «ухоженный».
Длинные рыжие волосы были подстрижены у хорошего парикмахера и блестели, как в рекламе шампуня. Значит, жизнь парнишки небогата стрессами, вредное воздействие окружающей среды сведено к минимуму, он полноценно питается и едва ли часто принимает участие в полевых заданиях. Такой длинны волосы только мешают, да и слишком бросается в глаза очень редкий, сочный цвет. Весь внешний облик говорил о большом количестве времени, проведенном перед зеркалом, лейблы на одежде указывали на то, что Она не держит своего любимца в черном теле, белый плащ выдавал в нем пижона.
На улице середина декабря и обычная немецкая слякоть. Самое время носить белый плащ до пят. Высокий, худой и совершенно не производящий впечатления человека, способного поднять что-то тяжелее столовой ложки, телепат мне сразу не понравился.
- Доброй ночи, - опять-таки, не дожидаясь позволения, он плюхнулся в соседнее со мной кресло. Голос у него оказался неожиданно мягким, но сильно ощутимый немецкий акцент портил все впечатление.
- Доброй ночи, - бросил в ответ Винсент.
Впрочем, лицо телепата было довольно приятным. Чистые голубые глаза в окаймлении длинных ресниц, выдающие юный возраст, тонкие брови правильной формы, придающие выражению лица ехидный оттенок, высокие скулы, четко очерченные губы… Нижняя более полная, чем верхняя. Я где-то читал, что такая форма губ бывает у инфантильных особ. И еще у него был очаровательный длинный примой нос с чуть вздернутым кончиком.
- Итак, - Винсент откинулся на спинку кресла. – Раз все в сборе, я могу огласить задачи.
Телепат изогнул бровь и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Впрочем, я не заметил каких-либо признаков того, что он внимательно слушал. Он сидел, накрутив на указательный палец прядь волос, и оживился только тогда, когда Винсент показал нам фото молодого красавца с волосами цвета воронова крыла, длинною до плеч.
- О, Эрик… Я так и знал, что он сбежит.
- Знал?! – В глазах моего покровителя мелькнуло бешенство. – Почему же тогда не сказал?!
- А зачем? – В голосе телепата послышалась усмешка. – Так не интересно. И потом, меня это совершенно не касается.
Перед моим мысленным взором промелькнула мутная картинка: Винсент резким движением сворачивает рыжему шею. Этого не будет, я точно знаю, мой наставник умеет подавлять свои желания.
Телепат расплылся в довольной улыбке. Разумеется, он услышал. Почувствовал всей кожей, что с ним хотят сделать, и был ужасно рад своей власти над всеми нами. При взгляде на него казалось, что еще немного, и он захихикает. Мерзенько так, злорадно, с чувством собственно превосходства.
Винсент глубоко вдохнул и хлопнул ладонью по столешнице.
- Свободны. И без головы этого Эрика и папок не возвращайтесь.

* * * * *

- Ну что, давай знакомиться, - произнес телепат, выйдя в коридор. Его до невозможности бодрый голос действовал мне на нервы.
- Давай. Брэд Кроуфорд, оракул, - «и я очень хочу спать…».
- Очень приятно, Шульдих.
Виновный. Ничего себе имя… интересно, кто его таким наградил? Она? Неожиданно головы будто коснулись прохладные пальцы, а в сознании защекотало перышком.
- Стой, куда ты лезешь?! – Сейчас я ему сам шею сверну! После трех суток без сна, я неадекватен.
- Ну, я же сказал – познакомиться, - Шульдих пожал плечами.
- Сделай милость, удовлетворись моим именем, - в моем голосе прозвучало раздражения больше, чем следовало бы, но сдерживаться просто не было сил.
- Как вам будет угодно, мистер Кроуфорд, - елейная интонация рыжего выводила меня из себя.
- Не ерничай. Поехали.
Машина у телепата была ему под стать: «Porsche» цвета свежей крови. Более вычурной машины я уже давно не видел. В голове мгновенно всплыла сумма, с которой нужно было расстаться ради такой покупки. Наверное, именно таких, как Шульдих, социалисты называют буржуями.
Впрочем, за исключением цены, в этой машине не было ничего замечательного. Она была абсолютно непрактична: низкая посадка не дает даже нормально припарковаться, а уж о путешествии за пределы городской черты можно и не мечтать. Не средство передвижения, а игрушка.
- Ну, и куда мы едем? – «Porsche» приветливо мигнул фарами, откликаясь на нажатие кнопки на брелоке.
- Туда, куда на этой штуке не доедешь. В ГДР.
- К коммунистам? – Глаза Шульдиха загорелись новым интересом.
- Да какие они коммунисты, ты с ума сошел? Социализм-то еле-еле построили… Я бы на твоем месте оделся потеплее.
- Оденься потеплее на своем месте, - фыркнул рыжий. Все с ним ясно, он не терпит советов, хотя своей головой, скорее всего, может отправиться только прямой наводкой на грабли.
Шульдих покопался в багажнике и выудил на свет божий небольшой кулечек. Интересно, что туда поместилось? Зубная щетка, расческа и кошелек? Затем он распахнул пассажирскую дверцу и сделал приглашающий жест рукой.
- Willkomen.
- Ты меня не слушал? Я же сказал, на этой штуке мы не поедем!
- Это еще почему?
- Потому что мне не улыбается каждые два километра вытаскивать ее из сугробов.
- Эй! – Похоже, немец обиделся. – Я, между прочим, аккуратно вожу!
- Ты забываешь о том, куда мы едем. Да и потом, беглый телепат едва ли будет сидеть и ждать нас на обочине хайвея. Так что поедем на моей.
- А у тебя что, русский трактор?
- Нет, но по крайней мере, в ней я не чувствую, что подметаю задом асфальт.
Я уже вижу, что мой BMW представительского класса будет абсолютно убит в этой поездке, но в этот спичечный коробок я ни за что не сяду!
- Ну-ну, - хмыкнул Шульдих, оглядев мою машину. – Это – самое то для путешествия в социалистическую страну. Да у нее на лобовом стекле написано «здесь едет зажравшийся капиталюга».
- И что? Можно подумать, на твоей написано что-то иное.
Шульдих посмотрел на меня и отчего-то заливисто рассмеялся. Меня скривило, и сил удерживать лицо уже не было. Хотелось лечь на кровать, вытянуть ноги и проспать сутки.
- Ну ладно, пошутили, и хватит, - Шульдих заправил прядь волос за ухо. – Кто за рулем? – Тон голоса у него был такой, словно он уже собрался что-то потребовать, причем в безапелляционной манере.
Если бы я спал вчера, я бы ни за что не позволил бы ему сесть за руль. Он наверняка всего месяц назад получил права. Но если я сейчас поведу машину, то усну за рулем и просто угроблю нас обоих.
- Ты, - скрепя сердце, я доверил этому чуду ключи. – А я посплю, если ты не против. Если ты против, я тоже посплю.
Открыть машину, достать из багажника плед и подушку, уложить их на заднее сиденье, поблагодарить себя за то, что догадался сменить деловой костюм на свитер и джинсы, удобно устроиться, накрыться пледом и закрыть глаза…

* * * * *

Шульдих разбудил меня утром хлопком автомобильной дверцы. За окном теплилось серое зимнее утро. Машина была припаркована на стоянке возле какой-то придорожной забегаловки. Рыжий стоял и курил, облокотившись на капот машины.
- Доброе утро, - я вылез из машины и принялся разминать затекшие плечи. Терпеть не могу спать в машине, но после трех суток без сна и это сойдет.
- Доброе, - Шульдих отшвырнул окурок. – Выспался?
- Относительно.
- А я вот за тебя работал, - он выудил откуда-то расческу и принялся приводить шевелюру в порядок, глядя в тонированное стекло автомобиля. Мой внутренний голос диагностировал у него нарциссизм в тяжелой стадии.
- Вообще-то не за меня, а за себя. Задание ведь общее.
- Мое задание – защищать твой мозг от внешнего воздействия, а не читать Эрика, выясняя его планы на будущее.
- Хорошо. Я надеюсь, ты не надорвался, пока работал на благо общей цели?
- Как видишь, нет.
- Вот и славно. Может, тогда сообщишь мне о результатах?
- А что мне за это будет? – Шульдих прищурился.
Рыжая корыстная тварь.
- Завтрак, - кафешка, стоящая неподалеку, натолкнула меня на весьма негуманную мысль.
- Ну, хорошо, - Шульдих посмотрел в равномерную серость декабрьского неба и, выдержав театральную паузу, принялся излагать информацию. – Эрик надеется добраться до Советского Союза. У них там своя организация и его там ждут с распростертыми объятиями. Точнее не его, а папки, но и Эрика не забудут. Поэтому мы должны поймать его до того, как он доберется до ближайшей границы с Советами.
- Это можно сделать в Польше или Чехословакии….
- Лучше – до его выезда из Германии. На другой стороне кордона его будут ждать агенты конкурентов. Здесь они его не пасут: Старейшины слишком близко, - телепат чуть заметно улыбнулся, видимо, вспомнив влиятельную покровительницу.
- Это все?
- А разве мало?
- Протяженность границ ГДР исчисляется тысячами километров, - я сильно засомневался в успехе предприятия. – Если Эрик сейчас целенаправленно движется к границе, перехватить мы его можем только в том случае, если знаем конкретную точку выхода.
- А это уже твое дело, нет? – Рыжий пожал плечами, давая понять, что перспективы нашего задания его нисколько не волнуют. – Ты обещал мне завтрак.
- Хорошо, идем, - я поманил его в сторону темного приземистого здания.

* * * * *

Забегаловка оправдала все мои худшие ожидания. Пустое помещение, где работала только половина ламп, пыльная мишура, свисающая с потолка, небось, еще с прошлого Нового года, липкие столики, колыхающиеся на неравной длинны ножках, пластиковые цветы в стаканчиках, и толстушка-официантка с сальными волосами. Шульдих в безмолвном изумлении распахнул глаза. Вид у него был такой, словно ему действительно стало плохо. Я даже испугался, как бы он не упал в обморок.
- Куда ты меня привел?! – Прошептал он, брезгливо отодвинулся от ближайшего столика.
- Туда, куда ты нас привез, - мне и самому неприятно здесь находиться, но какое-то чувство упорства и ненависти к избалованным неженкам заставляло меня оставаться здесь и делать вид, что тараканы, размером с мышь, ползающие по углам, меня нисколько не смущают.
Шульдих наморщил свой превосходный нос и, подавив в себе отвращение, уселся рядом со мной за столик. Он принял мой вызов и теперь не собирался сдаваться.
Официантка подплыла к нам, расстегнув три пуговицы на фирменной блузке.
- Чего желаете? – спросила она по-немецки с восточным выговором.
Шульдих скривился еще больше.
- У вас есть мюсли? – Безнадежно спросил он, собирая волосы в хвост и убирая их за ворот свитера, чтобы случайно не коснуться ими чего-нибудь.
- Нет.
- А что есть? – Телепат вздохнул, словно академик в толпе ПТУшников.
- Яйца, колбаски, капуста, свиные ножки, пиво, чай, кофе, бутерброды… - принялась перечислять девица.
- Мне, пожалуйста, яйца и колбаску, - Шульдих не спешил расставаться с царственным видом.
- А вам? – Девушка перевела взгляд на меня.
- Мне то же самое, - яйца, по крайней мере, проходят термическую обработку, а немецкие колбаски вообще трудно испортить.
- Это же невозможно есть! – Возмутился телепат, увидев принесенную еду.
- А мы не есть сюда приехали, а работать, - яичница разочаровала меня окончательно. Я, конечно, слышал, что в ГДР все плохо, но чтоб настолько…
Шульдих вяло ковырялся в тарелке и даже не думал пробовать еду.
- Поехали, - на часах уже 11 утра и нам пора сдвинуться с места. – Ты что, есть не будешь?
Телепат снова сморщился.
- Это – нет.
- А другого не будет. Следующая остановка – только вечером. У нас нет времени.
- Значит, куплю что-то по дороге.
- Я бы не рисковал. В приличных местах на вынос не дают, а здесь не производят.
- Не ерничай, - оказывается, Шульдих умеет прожигать взглядом. Наверное, простые смертные, увидев это, впадают в суеверный ужас, или же в Розенкройц, вблизи его покровительницы, это выглядит гораздо более внушительно. Но сейчас, в задрипанной придорожной забегаловке, его взгляд меня нисколько не впечатлил.
- Как скажешь, - я пожал плечами и подозвал жестом официантку. – Поведешь снова ты. Мне нужно увидеть, куда именно побежит твой знакомец.
- Он мне не знакомец, - фыркнул телепат, брезгливо вытирая руки платочком.
- Да? Тем не менее, ты в курсе его дел.
- Это моя работа - быть в курсе, - Шульдих встал из-за стола и одарил меня еще одним взглядом «от кутюр»: раздражение, смешанное с ехидством и чем-то, пока еще неясным. – У тебя есть два часа, чтобы увидеть точное место, а потом я просто вырублюсь за рулем.
- В таком случае я рад, что поставил в машину дополнительные подушки безопасности.

* * * * *

Эрик был молодым телепатом из Румынии. Из тех, что, даже пережив подростковый возраст, продолжают цепляться за юношеские иллюзии о том, что мир не без добрых людей, есть еще на свете герои, добро и справедливость, существует путь «из грязи в князи», и те, «князи», что есть сейчас, всегда готовы подвинуться и дать место новому выдвиженцу.
Сейчас он трясется от страха, сидя в вагоне поезда, следующего из одного захолустного городка в другой, прижимая к себе кейс с папками, украденными из архива, и мечтал только о том, чтобы пересечь германо-польскую границу до того, как мы и нам подобные настигнут его.
Главным для него было успеть сбежать под прикрытие конкурирующей организации и тогда у него будет все хорошо. Главным для нас было успеть поймать его до того, как он достигнет границы, потому что, оказавшись на подконтрольной Советам территории, он обеспечит нам огромные трудности. Уж не знаю, что лежит в этих папках, но дело точно дойдет до открытого противостояния, а в процессе очередной переделки мира Эсцет и те, что пока подчиняются коммунистам, даже не заметят, как разнесут половину земного шара.
Мне такой расклад не по душе. Я предпочитаю мир в целости и сохранности. Так, чтобы получив в свое распоряжение одну его часть, можно было бы до конца жизни играть с остальными.

* * * * *

Спящий Шульдих был похож на младенца: светлая кожа лица в обрамлении рыжих волос, глаза закрыты, и ехидство спряталось за тонкими веками, длинные ресницы отбрасывают тени на скулы, губы сомкнуты неплотно, между ними оставлен небольшой зазор для дыхания, и это умиляло больше всего. Он ведь и есть ребенок, ему всего восемнадцать лет.
Просто избалованный и нахальный ребенок, уверенный в своей безнаказанности. Не капризничает, и то ладно.
Мимо пронесся грузовик. Водитель со всей силы надавил на клаксон, вынуждая меня пропустить его. Шульдих на заднем сиденье вздрогнул и проснулся. Поднял голову, поглядел вслед в фуре и процедил сквозь зубы:
- Мудак.
И снова уронил голову на подушку. Впрочем, через пару минут он сел и потянулся.
- Где мы?
- До Польши еще двести километров.
- Понятно. Останови машину, я есть хочу.
- Извини, вокруг чистое поле. Да и некогда, твой Эрик слишком шустрый.
- Он не мой, сколько можно говорить? И я хочу есть. Где ближайшая заправка?
- Понятия не имею. Зато точно знаю, что кроме бензина на ней ничего нет. Хорошо еще, если будет сам бензин…
- Значит, пусть это будет магазин, отель, город, деревня, мне все равно, я хочу есть!
Я говорил, что Шульдих не капризничает? Я ошибся.
Вдоль обочины замелькали кусты. Снег налип на ветки, создавая серебряный контур поверх черного. Красиво… В Берлине такого не увидишь, и я поневоле залюбовался.
Неожиданно мозг полоснуло резкой болью, я непроизвольно выкрутил руль вправо и ударил по тормозам. Машину закрутило на подмерзшем асфальте, обернувшись три раза вокруг своей оси, автомобиль задом заехал в кусты. На дороге остались завитушки тормозного следа. Нас просто чудом не вынесло в кювет.
- Что это было? – Спросил я, глядя в зеркало заднего вида.
Там чертыхался рыжий телепат, вытирая платком заливающую лицо кровь. Похоже, он раскроил себе бровь.
- Ушел, сволочь…
- Ты о чем? – Может, у него еще и с головой помутнение случилось? Ну, от удара там, или от шока…
- Ни о чем, а о ком! – Весь платок в руках у Шульдиха пропитался кровью, и на обивке сиденья виднелись красные пятна. Придется перетягивать. – Эрик ушел. Он твоими глазами на мир смотрел, выяснял, куда мы едем. Хренов любитель природы! У тебя аптечка есть? Что сидишь как пень? Вот умру от потери крови, кто будет твое сознание защищать? Сидишь, щиты раззявил…
- Не ругайся, а то сдохнешь раньше времени, - мне совершенно не понравился его командный тон, словно ему все должны, но воспитывать его я не собирался.
- Разве что ты этому поспособствуешь, - фыркнул телепат.
Я вышел из машины, вытащил из багажника аптечку и открыл заднюю дверь.
- Вылезай, буду оказывать тебе первую помощь.
Шульдих состроил мину, но подчинился.
- Кто мне по мозгам съездил, ты или он? – Спросил я, стирая кровь с его лица перекисью водорода.
- Я. Хотел оглушить его в твоем сознании и поставить императив, - Шульдих морщился и мешал обрабатывать рану. Впрочем, это была даже и не рана вовсе –так, содранная кожа, даже зашивать не надо. Крови только много, а на самом деле ничего серьезного.
- Молодец, за это и поплатился, - я вытащил йод – Если бы не твоя самодеятельность, ты был бы с целым лицом.
- Если бы не твоя безалаберность, он бы и не просек, что мы его почти догнали! – Огрызнулся Шульдих. – А теперь у нас будут проблемы! – Телепат яростно глядит из-под челки, а я испытываю острое желание макнуть его головой в сугроб.
- Как он нас нашел?
- Просто прощупывал пространство вокруг себя и наткнулся на твой дар. Тебе никто не говорил, что твой коэффициент за 30 километров слышно?
- Нет. Это комплимент или наоборот?
- Как тебе больше нравится. Но щиты у тебя никудышные, как ты только экзамены с зачетами сдавал?!
- Большинство получил автоматом.
- Оно и видно, - рыжий презрительно сощурился.
- Не хами. В конце концов, следить, чтобы Эрик не копошился в моих мозгах, – твоя работа. Где ты был, пока он лез ко мне в голову?
Шульдих открыл рот, не нашел что сказать, и закрыл. Браво, Брэд, ты его, кажется, наконец-то уел.
- Ну чего молчишь? Наглость из тебя сверх меры лезет, а когда до дела доходит, толку никакого, - я убрал аптечку и сел в машину, хлопнув дверью громче, чем следовало бы.
Шульдих остался стоять снаружи, скрестив руки на груди. Вздохнув, я опустил стекло. Морозный воздух ворвался в салон, перемешиваясь с нагретым автомобильной печкой.
- Долго тебя еще ждать? Учти, за провал задания отвечать будем оба. И никакая влиятельная родственница тебе не поможет.
- Она мне не родственница, - рыжий сморщился, но как-то болезненно, - видать, поврежденная бровь давала о себе знать, - и сел в машину, хлопнув дверью так, что чуть не высадил окно. Весь вид его говорил: «я с тобой не разговариваю!»
«Мне же лучше», - пронеслось у меня в голове, и я понадеялся, что Шульдих это услышал.

* * * * *

- О Боги, Брэд, куда ты меня привез?! – По-моему, глаза немца сейчас вылезут из орбит и начнут самостоятельное существование отдельно от впечатлительного хозяина.
- В охотничий домик, - я повесил пальто на гвоздик. – Не нравится – ночуй на улице.
После того инцидента на дороге Эрик сменил свои планы. Он понял, что на границе мы его точно догоним, поэтому связался со своими новыми покровителями и попросил их забрать его прямо из ГДРовского захолустья, а сам до их прибытия решил спрятаться в непроходимых лесах. Довольно верный расчет – деревья все одинаковые, особенно, зимой, следовательно, я не смогу по видениям определить его точное местонахождение.
Значит, дальнейшие его поиски делегируются рыжему телепату, и единственное, чем я могу ему помочь, это доставить его как можно ближе к Эрику, и обеспечить безопасность его телу, пока он находиться в поиске. Поэтому мы здесь, в каких-то дебрях, забираясь в которые, я, кажется, убил обе подвески. Условия, конечно, тут не ахти, но ночь провести можно.
- Да тут все равно, что на улице! – Шульдих пребывал в глубоком шоке. – Здесь нет отопления!
- Как? – Я указал ему на болгарку. – А это что?
- Это сейф с трубой… - выдал телепат, чем поверг меня в хохот. – Чего ты смеешься?
- Глупый, это печка, прабабушка твоего электрообогревателя.
- Здесь водятся мыши!
- Радуйся, что не волки.
- И пауки!
- Не тарантулы же!
- В окна дует!
- Не развалишься.
- Тут… тут небось и туалет на улице! – В полном ужасе прошептал немец, ошалело оглядывая сруб, со свисающей изо всех щелей паклей.
- Хуже, - наверное, улыбка у меня сейчас премерзейшая. – Его тут вообще нет. Кусты к твоим услугам, - после этих слов у меня возникло ощущение, что это дитя цивилизации сейчас скончается от разрыва сердца.
- Я не могу тут работать! Увези меня отсюда!
- Извини, пятизвездочных отелей в этой глуши не предусмотрено. Так что обходись тем, что есть.
- Ты это нарочно устроил!
- Разумеется! – И откуда в моем голосе столько злорадного ехидства? – Если бы ты не спал на посту, а выполнял все свои обязанности, мы бы уже поймали Эрика и ехали бы домой, получать зарплату за это задание.
- Эгоист! – Прошипел Шульдих, осторожно дергая за дверную ручку, чтобы проверить, не отвалиться ли.
- Был бы эгоистом, купил бы еды на одного.
- Тогда лицемерный эгоист, - скорректировал формулировку Шульдих. – Первый раз в таких условиях…
- Привыкай. Жизнь выездного агента Эсцет вообще не сахар.
Домик был весьма ничего себе, в нем даже были дрова.
- Ищи этого придурка. Если найдешь – я, так и быть, накормлю тебя ужином.
- А если нет?
- А если нет, то тогда завтраком. Потому что в этом случае искать будешь до самого утра.
Шульдих надулся еще больше и, не раздеваясь, залез на кровать, усевшись там по-турецки. Он не шевельнулся ни разу, пока я растапливал печь и пытался при полном отсутствии практики приготовить на ней что-то съедобное. Только через три часа он вернулся в себя и принялся разминать затекшие ноги.
- Эрик в 20 километрах отсюда, - сообщил он, глядя куда-то в сторону. – Но мы едва ли найдем его, не спугнув. Проще будет взять его завтра в маленьком городишке, в котором мы были сегодня. Он будет встречаться там со своими приятелями. К нашему счастью, им не удалось протащить через границу паранормов, но стайку обычных качков ему пообещали. Они понадеялись, что мы не станем устраивать резню в центре города.
- А резни и не будет, - я рефлекторно нащупал пистолет в кобуре. – Мы его просто тихо пристрелим в подворотне.
- Если он не будет сопротивляться, то да, - Шульдих потянулся, соблазнительно изогнувшись. – Ты что-то говорил про ужин…
- Макароны с сосисками. Извини, я не шеф-повар.
От одного вида сосисок и ГДРовских «ракушек» телепата передернуло, но отказываться он не стал, и так с утра ходил голодный. Ел он, слава Богам, молча. Правда, все эмоции были написаны у него на лице. Интересно, чем его кормили в Розенкройц? Устрицами в винном соусе и фуа гра? Хотя, судя по объемам, именно этим. И я так и не понял, с какой стати его там держат. Раз он Ей не родственник, то неужели и вправду потому, что Она спит с ним с самого его детства?
- Неплохо, - с крайне снобским видом произнес немец после ужина. – Не знаю как ты, а я собираюсь поспать.
- Не поверишь, у меня аналогичные намерения, - только сперва придется посуду помыть…
Шульдих встал из-за стола и одним движением сдернул покрывало с широкой двуспальной кровати.
- Ну, миленько, - выдавил он и стянул с себя свитер от какого-то модного дизайнера. Ах, ну да, вот они, три заветных буквы: «D&G». Не люблю позеров.
Под свитером оказалась хлопчатобумажная рубашка. Телепат повернул голову, глянул на меня через плечо, взмахнув ресницами, и, стоя ко мне спиной, принялся расстегивать пуговицы, одну за другой. Кажется, я начинаю понимать, за что его держит в любимчиках одна из Старейшин.
Рубашка соскользнула с плеч Шульдиха и повисла на согнутых в локтях руках. Рыжие волосы отлично смотрелись в сочетании с белой кожей. Даже в полутьме охотничьего домика я отлично видел идеально ровную линию позвоночника, уходящую за пояс низко сидящих джинсов. Даже если Она не спит с ним самолично, то иметь в хозяйстве такую красивую игрушку, по крайней мере, престижно, да и просто приятно.
Пока я пребывал в раздумьях касательно причин избранности Шульдиха, тот успел раздеться целиком и юркнуть под одеяло. Стало быть, и мне пора укладываться. Пока я готовился ко сну, немец буравил мне взглядом спину. Наверное, мстил за то, что я его разглядывал.
- Ты будешь спать со мной.
Это прозвучало как утверждение, или, в крайнем случае, как приглашение, но точно не как вопрос. Вопросительные интонации в этом тоне даже и не ночевали.
- Это еще с какой стати? Я пока еще в своем уме! – Не хватало и, правда, с ним переспать, а затем огрести от Нее по полной программе. Или, что еще хуже, попасться на крючок шантажа, закинутый этим наглым рыжим телепатом. Он на такое способен, я точно знаю.
- Но здесь же всего одна кровать…
Так. Я не пойму, он что, расстроился?
- Нет, здесь еще диван есть.
- Но на кровати удобнее…
- Ничего, я потерплю.

* * * * *

С утра мне еле удалось его растолкать. Шульдих сладко спал, обняв обеими руками вторую подушку и завернувшись в одеяло, словно гусеница в кокон.
- Который час? – Спросил он, еще глубже зарываясь носом в подушку.
- Семь утра. Вставай.
- Ну, куда так рано… Я посплю еще часочек…
- Никакого часочка. Вставай, а то опоздаем.
- Но Эрику же назначено только на 11…
- Правильно. Но он явится туда пораньше, потому что очень боится нас и леса. Это значит, что мы должны быть там еще раньше, и выбрать удобное место.
- Ну, хорошо, - голубые глаза распахнулись и теперь сонно глядели на мир, заставляя почувствовать себя садистом. – Встаю…

* * * * *

Провинциальный городок к нашему прибытию уже проснулся, и в нем даже появились какие-то признаки жизни: открывались магазины, спешили на работу люди, на улицы выползли прохожие.
Мы с Шульдихом оставили машину в одном из переулков, описали несколько кругов вокруг того места, где Эрик должен был встречаться со своей охраной, и пришли к выводу, что дожидаться его будет лучше всего в трехэтажном универмаге. Там всегда много народу, и наше присутствие не покажется румыну подозрительным.
Едва зайдя внутрь, Шульдих радостно пискнул и понесся к автомату с газировкой. А по виду и не скажешь, что он любит эту липкую воду…
Впрочем, таких как он, оказалось немало и все страшно жаждали причаститься кислотного цвета жидкостью. Видимо, завоз случался нечасто. Судя по реакции Шульдиха, в его богатом и зажравшемся настоящем эта штука была в дефиците.
Не прошло и пары минут, как над толпой желающих глотнуть газировки пронесся звучный немецкий мат, и повеяло дикой яростью. Интересно, что произошло? Шульдиху наступили на ногу? Еще через несколько секунд рыжий телепат вынырнул из кучки людей и двинулся ко мне. На его свитере расплывалось внушительных размеров зеленое пятно от «Тархуна».
- Брэд! Мне нужен новый свитер! – Требовательно рявкнул он и воззрился на меня так, будто ждал, что я сейчас извлеку одежку из рукава.
- Ничем не могу помочь. В моих вещах ты утонешь.
- Но я же не могу ходить так! Я весь липкий!
- Ну, здесь есть какая-то одежда на верхнем этаже, но будь готов к тому, что ты не найдешь равноценной замены, - начал я, но телепат меня не слушал.
Он уже на всех парах несся к лестнице на второй этаж. До приезда Эрика еще оставалось 35 минут, и я не стал его останавливать.
- Девушка, у вас есть свитера из натуральной шерсти? – Шульдих коршуном налетел на продавщицу.
Разумеется, натуральная нашлась только колючая ангора. Другой шерсти в магазине просто не было, а от синтетики, по словам немца, у него появлялись прыщи.
- Он колючий! А рубашка тоже вымокла… – Жалобно протянул телепат, надеясь выбить из меня хоть каплю сострадания.
- Шульдих, другого все рано нет, так что бери и пошли, у нас есть дела.
- У меня начнется раздражение!
- У тебя пять минут.
Взгляд у Шульдиха был поистине убийственный. И как в таком хиленьком тельце умещается столько злобы?

* * * * *


Эрик оказался приблизительно такой же комплекции, как и Шульдих. Это создавало впечатление легкой добычи. Но, как только мы вышли из магазина и двинулись навстречу беглецу, из-за ближайшего угла выскочили пятеро в лыжных шапочках и, не боясь никого и ничего, начали пальбу.
Шульдих исчез в дверном проеме магазина, а меня от входа отделяла одна витрина. Пришлось прижаться к стене в проеме между двумя стеклянными коробами, и, чертыхаясь от злости, вытаскивать пистолет.
Стоп. Почему я этого не видел? Осторожная проверка дара показала, что тот функционирует нормально. Это Шульдих, увлекшись проблемами своего гардероба, пропустил очередное проникновение Эрика в мой мозг. Эта румынская скотина просто перехватывала все видения на полдороги и забирала их себе!
- Ну, Шульдих… - стоя в узеньком пространстве, очень неудобно целиться даже в статичную мишень. – Сперва я разберусь с ними, а затем уже с тобой.
Шульдих никак не реагировал на происходящее – он был занят Эриком, не давал ему сбежать и унести бесценный груз с собой.
Выстрелы ненадолго прекратились – правильно, им давно пора перезарядиться, а я получил возможность высунуться из укрытия и ответить им по-хорошему. Одного удалось уложить сразу, зато остальные среагировали незамедлительно, и на меня посыпалось витринное стекло. Пора переместиться в более безопасное место. Где-то на соседней улице взвыла сирена – кто-то умный догадался вызвать полицию. Очень кстати.
Перед глазами мелькнула картинка: одна из свинцовых пчел прошивает мне руку насквозь. Я дернулся в сторону, и тут же от боли потемнело в глазах. Слишком поздно. Впрочем, все же лучше, чем ничего – ранение не сквозное, а поверхностное, пуля просто задела предплечье по касательной. Но стрелять придется левой рукой.
На улице появилось несколько патрульных машин, из которых, как горох, посыпались полицейские, в три минуты «уговорившие» оставшихся в живых охранников Эрика. Это дало мне возможность спокойно прицелиться в самого телепата, застрявшего в ментальных сетях Шульдиха. Одним выстрелом ему снесло половину лица. Будет знать, как копаться в чужом даре.
Козел.

* * * * *

Папки были бордового цвета, обтянутые крашеным кожзаменителем, с льняными тесемочками. Теперь, когда Шульдих весьма умело перевязал мне руку, а сам, постоянно почесываясь, сел за руль, я мог удобно устроиться на заднем сиденье прямо позади него, так, чтобы меня не было видно в зеркало заднего вида, выпить сразу три таблетки обезболивающего и спокойно ознакомиться с заветным содержимым.
Страницы были просто напичканы медицинскими терминами, тут без словаря не разобраться, но фотографии говорили сами за себя. Интересно, в том мотеле, где Шульдих планирует остановиться на ночь, есть ксерокс?

* * * * *

Мотель оказался более чем достойным: чистенько, уютно, дешево и кормят отлично. Недостаток был только один – в нем не было двойных номеров. А оставлять меня одного в номере Шульдих отказывался, мотивируя это моим ранением.
- Извините, двухместные остались только с одной двуспальной кроватью, - портье виновато улыбнулся.
- Но, может, есть какой-нибудь с раскладным диваном или креслом? – Я был согласен даже на раскладушку – я слишком устал, чтобы скандалить с Шульдихом по поводу номеров, а спать с ним в одной кровати может быть чревато.
- Есть один… - портье вручил нам ключи. – Спокойной ночи, если что-то понадобиться, звоните, номер указан в телефонной книге над аппаратом.
Комната тоже порадовала: в ней действительно имелся диван, и даже довольно приличной ширины, хотя по большему счету, мне было все равно.
Шульдих сразу стянул с себя пальто и ненавистный свитер и отправился в душ. Через 10 минут он вышел оттуда и молча продемонстрировал мне сильно покрасневшую спину. От свитера и вправду пошло раздражение. Пришлось звонить портье и просить его принести нам успокаивающую мазь. Пока я изощрялся в душе, пытаясь не намочить повязку, вежливый паренек доставил тюбик с мазью нам в номер. Шульдих наполовину высунулся из-под одеяла и улегся на живот, без слов давая понять, что мазать спину ему буду именно я.
Кожа у телепата оказалась бархатистой, а мазь почему-то пахла васильками. Отрывать ладони от спины немца совершенно не хотелось, а хотелось наоборот, сделать контакт более тесным, прикоснуться к шее губами, языком прочертить линию позвоночника…
Шульдих недовольно фыркнул, когда я встал с кровати.
- Ты всю спину намазал?
- Да. А ты разве не чувствуешь?
- Чувствую, - телепат вздохнул.
Диван моих ожиданий не оправдал – он наотрез отказался раскладываться. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в его механизме что-то застряло. И это что-то было не чем иным, как фирменной зажигалкой немца! Причем застряла, она так крепко, что трудно было подумать, что это случайность.
- Шульдих, - позвал я, - Иди, вытащи свою зажигалку, я лечь хочу.
- Ну, иди, ложись, - мазь на Шульдихе уже высохла, и он заполз под одеяло целиком, совершенно не собираясь оттуда вылезать.
- Куда?
- Сюда. Мне лень вставать, а тут уже постель разобрана…
По-хорошему, мне стоило бы отказаться: Шульдих явно что-то замышляет, и эта ночь едва ли пройдет для меня без последствий. Но я очень устал, рука противно ныла, дозировка обезболивающего на сегодня уже была превышена, проклятый диван отказывался раскладываться легко и просто, разложить его силой, сломав тем самым «zippo» телепата одной рукой не получалось. А спать на сложенном диване – это выше моих сил. А последствия… Черт с ними, с последствиями. Если рыжий попробует меня шантажировать, я покажу ему, на что способен на самом деле.
Ночью я проснулся от того, что чьи-то руки обняли меня за шею. Не успел открыть глаза, как Шульдих прижался ко мне вплотную и уткнулся носом мне в шею. Интересные вещи он вытворяет во сне… Только вот, во сне ли?..
Одна рука немца соскользнула вниз, и я перестал верить в то, что телепат спит. Уж больно принужденно она скользила, по специально выстроенной кривой, задевая сосок, затем поверх пупка… Я даже шевельнуться не успел, как его ладонь замерла у меня на бедрах, ощущая недвусмысленную реакцию моего организма на его слишком близкое присутствие.
- Ш-шульдих…
- Да?
Так и знал, что он не спит!
Рыжий потерся носом о мою щеку, затем провел по ней губами.
- Что ты делаешь?
- Я? А разве я не говорил тебе, Брэдли, что всегда получаю то, чего захочу? Рано или поздно.

* * * * *

Когда-нибудь я напишу об этом книгу. О том, как в дебрях социалистической страны гонялся за беглым сотрудником Розенкройц, возомнившем себя умнее всех. Хотя нет. Это не стоит потраченного времени. Лучше я напишу другую книгу. Повесть о приручении строптивого телепата…

---

Обычный день Брэда Кроуфорда

[Смотритель]

Подарок для  Mara Tesh

Название: Обычный день Брэда Кроуфорда
Второе название: Маленькая грязная любовь.
Автор: Тё
Идейный вдохновитель: Raytamira.
Пейринг: БредоШульдих
Жанр: драма.
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, OOC
От автора: аааа… где-то что-то не так…
Заявка: Не флафф, не стеб, не ангст, не дед, не фейк, возможно юмор, возможно романс
Рейтинг чем выше, тем лучше, но вообще как получится
Жизнь после РКц условно совместно избавились от Эсцет и разошлись.
Процесс схождения назад и понимания что жить друг без друга не могут. Очень без излишней философии, размышлений о смысле жизни и прочих сериальных примочек. Санта-барбара маст дай. Сокращение имен очень не приветствуется.

С праздником, Mara Tesh!

Брэд Кроуфорд педантично рассортировывал бумаги. Ненужные отправлялись в мусорную корзину, а необходимые – в разнокалиберные папки. Как только папка заполнялась, она тут же исчезала в недрах внушительного черного кейса.
В кабинет влетел Шульдих, как всегда не постучавшись, и, опершись на край стола, выхватил из рук начальника очередной документ.
- Как скучно, - немец скривил губы и небрежно кинул бумагу на стол. Потянулся, поправил сбившийся шейный платок дикого апельсинового цвета, сел прямо на еще не рассортированные станицы, и, финальным аккордом – отхлебнул из чашки американца.
- Фу, как ты можешь пить эту бурду. Кислятина!
Оракул сделал неопределенный жест рукой, взял лист бумаги, тот, что Шульдих вырвал у него, и осторожно убрал в пухлую зеленую папку. Сыто вздохнул кейс, принимая очередную жертву, сухо щелкнул замок. Кроуфорд завинтил колпачок номерного паркера и убрал ручку во внутренний карман пиджака.
- Деньги уже перевели на твои швейцарские и бельгийские счета. Я проверил. По-скольку ЭсЦет больше не существует, я думаю, лучше нам будет больше никогда не встретиться. – Брэд встал, наклонил голову – сверкнула металлическая оправа очков, - Всего доброго.
У Оракула были свои представления о дальнейшей жизни, а рыжий Телепат в них ни коим образом не значился.

17 декабря.
Будильник прозвенел ровно в семь утра. Брэд открыл глаза, будто и не спал секунду назад. Повернул голову, что бы посмотреть в окно. На улице было темно, и только свет уличного фонаря разгонял темноту в комнате. Так же, в окне можно было увидеть край рустованной стены и цепочку огоньков – виднелась небольшая улица. Американец жил на краю Сити. Лондон привлекал его с одной стороны железобетонной стабильностью и уверенностью в завтрашнем дне, а с другой стороны, здесь ценили риск.
Мужчина поднялся с кровати, взмахнул руками, резко принял упор лежа и проделал несколько нехитрых упражнений, помогающих поддерживать тело в форме, да и просто, банально проснуться.
«Как здорово, что Шульдиха нет», - американец резко выдохнул воздух. Действительно, немец очень долго просыпался, и во время ежеутренней зарядки имел обыкновение отпускать ехидные комментарии, сбивая с ритма.
Кроуфорд направился в ванную, что бы завершить комплекс обязательных процедур: душ, бритье, проверка состояния. И никто не будет приставать с щекоткой, выдавливать пасту из тюбика на зеркало, что бы пальцем написать какой-нибудь дурацкое пожелание, и гель не кончится совершенно неожиданно… Вот уже месяца три, а точнее два и двадцать девять дней Брэд ловил себя на похожих мыслях. «Как хорошо, что Шульдиха нет рядом».
Обмотав полотенце вокруг бедер, мужчина прошел в комнату и переоделся в домашние брюки и мягкую рубашку-поло. Переместившись на кухне он включил кофеварку. Пока небольшое но функциональное помещение постепенно наполнял бодрящий аромат, американец поджарил тосты и занялся яичницей. Брэд завтракал, просматривая утренние газеты, и сознание механически отмечало, что здорово – никто не выливает кофе в раковину с дикими криками «Какая гадость!», не вырывает из рук Times, не вопит дурным голосом. Кто-то конкретный, а не абстрактный.
Потом настала очередь работы с Сетью. Сначала Кроуфорд просто пролистывал новости и отмечал, что нового произошло за ночь на мировых фондовых рынках, а потом принялся немного корректировать то, что имелось на данный момент. Следом за финансами пришел черед большой политики, и мелких сплетен, из которых и складывается большая политика. Три часа работы за лептопом, потом перерыв на чашку кофе, потом еще полтора часа. В небольшой двухуровневой квартире царила блаженная, звенящая тишина. Поблескивали за стеклом тусклым золотом книги, полированная дорогая мебель лоснилась от аскетичной чистоты. Горничная приходила каждый день, ровно в два, когда хозяин квартиры был на встречах. Американец кинул взгляд на часы, и поднялся. Сейчас принять душ, и как раз пора ехать. На сегодня запланированы три человека, и с первым он обедает.
Ресторан был в стиле. Строгие, черные и серые тона, сталь и серебро, модерн. Напротив сидел пухлый господин с красным лицом, он совсем не вписывался в окружающий интерьер. Кроуфорд улыбнулся, и подумал о том, что хорошо, когда никто не встревает мысленно в разговор, не передразнивает клиента, не язвит, и не пересказывает абсолютно все мысли этого человека. Только дело.
Вечером, взяв такси, Брэд поехал в дорогой паб неподалеку. Там можно было выпить виски и отключиться от мира. Эдакая медитация, когда в голове не остается ни одной мысли, не о работе, не о чем-то вне ее. Способ расслабиться, сбросить напряжение, накопившееся за день. «Слава всем демонам этого мира, что Шульдиха нет». И, ведь действительно, рыжий мог вывести его из себя одним своим нарядом, в его компании отрешиться от окружающего пространства не удавалось. Кроуфорд закурил и невидящим взглядом уставился на неплохую репродукцию малоизвестного полотна Кандинского.
Где-то через час к нему подсел хаслер, высокий, очень худой и жилистый парень с правильными чертами лица и едва уловимым уэльским акцентом. Оракул снял очки, и спокойно посмотрел юноше в глаза. Потом по-змеиному усмехнулся и кивнул в сторону лестницы на второй этаж.
От паба до его квартиры было минут двадцать пешком. Брэд шел медленно, его пальто черной дырой поглощало свет гирлянд, фонарей, проезжающих мимо машин. Не спящий город в самой чопорной и динамичной своей части ничем не отличался от, например старого Вашингтона или Берлина. Мягкая европейская зима, зеленые газоны, разноцветные шарфы, матовый свет ресторанных окон.
Ровно в полночь Кроуфорд вошел в свою квартиру и вдохнул запах идеального порядка. Который, о чудо, никто не смеет нарушать.

19 декабря
Будильник прозвенел ровно в семь утра. Брэд открыл глаза, и повернул голову, что бы посмотреть в окно. На улице было темно, в свете уличного фонаря было видно, что идет мелкий колючий снег. В квартире стояла звенящая тишина. Он поднялся с кровати, взмахнул руками, резко принял упор лежа, двадцать раз отжался на кулаках.
«Все-таки хорошо, что Шульдиха нет», - американец поджал губы и направился в ванную. С неудовольствием глядя на тюбик зубной пасты, мужчина повернул краны раковины. Вода с тихим плеском полилась в воду. «Заканчивается», - он выдавил немного белой массы на зубную щетку. «Шульдиха нет рядом. Это хорошо».
Завтракал он яичницей и кофе, который, как и всегда, был готов ровно в ту минуту, когда Оракул выложил завтрак на тарелку. Молочник со свежими сливками как всегда стоял на том месте, куда его каждый день убирала горничная. «Прекрасно», - с радостью подумал он.
Ноутбук включился, приветствовал своего хозяина и послушно выдал список присланных за ночь писем. Никакого спама, а когда немец периодически пользовался компьтером, какждый рас приходилось переустанавливать антивирус. Кроуфорд кивнул своим мыслям, и погрузился в дела, попутно отмечая, что встречь на сегодня четыре, и только вторая – в ресторане.
Офис был обставлен безвкусно, дорого и вычурно. Его хозяин, высокий носатый румын, плохо говорил по-английски, и очень обрадовался, что собеседник говорит на его родном языке. Американец приподнял одну бровь с снова продолжил потухший было разговор о ценах на транспортировку кокаина, мимолетом отметив, что он бы не хотел знать, о чем, по мимо наркотиков, думает этот человек.
В пабе было душно. Сегодня там играл джаз. По случаю приближающегося Рождества интерьер сменили, и Кандинского сменил Тёрнер, с его идиллическими пейзажами викторианской Англии. Виски был безупречен, а мысли – кристально чисты, холодны, как лед. Кроуфорд мельком вспомнил, что рыжий всегда высмеивал эту буржуазную скукотищу, и снова порадовался, что его нет рядом.
Хастлер подошел где-то через полтора часа, на сей раз – низенький рыжий ирландец, с синими глазами, и крупными веснушками. Он сам указал глазами на лестницу и поднялся, дождавшись кивка.
Брэд надел пальто, но застегивать его не стал. Снег все еще шел, и было совершенно непонятно, как за день все успело стать совсем другим.
Кроуфорд вошел в свою квартиру в пять минут первого. Тишина ничуть не изменилась.
«Прекрасно».

21 декабря
Будильник прозвенел ровно в семь утра. Брэд открыл глаза, и увидел, что снег теперь валит крупными хлопьями. В кровати было холодно.
«Наверное, следует завести постоянно партнера», - подумал он, и начал вспоминать, каких мужчин он трахал в последнее время. Последний был рыжий. Предпоследний – худой, высокий, гибкий. До него – белокожий, с очень светлыми глазами. Будь здесь шульдих, он бы посоветовал обратиться в Фрейду. Шульдих?
Мужчина поднялся с кровати, взмахнул руками, резко принял упор лежа, сильно закусил губу. Сорок отжиманий на пальцах. И три подхода на пресс. Душ сегодня был ледяным. Зубная паста все-таки кончилась. Живи вместе с ним рыжий, можно было бы воспользоваться его.
Обмотав полотенце вокруг бедер, мужчина прошел в комнату и переоделся в домашние брюки и мягкую рубашку-поло. Переместившись на кухню, он включил кофеварку, но тут обнаружил, что кофе нет. Рядом, на столе лежала записка от горничной. Того сорта, что господин предпочитает нет, но есть чай. Американец скомкал бумагу в кулаке и выбросил в мусорное ведро. Яичница чуть не пригорела. Газеты не радовали.
На электронную почту пришло сообщение о приборе, читающем мысли. Шульдих гораздо удобнее, потому что он мог отфильтровывать действительно важное, от не существенного. Он бы пригодился сегодня. Первый человек, с которым у Оракула была назначена встреча был совсем темной лошадкой. И предложил встретиться в капучино-баре.
К концу разговора, американец понял, что от кофе его скоро стошнит, и что он готов послушать в каких позах лабрадор этого канадца его трахает, только бы внести нужные коррективы в линию поведения. А для этого нужен был немец.
Вечером, взяв такси, Брэд поехал домой. Дома тоже был виски, а секса не хотелось. Он включил лапу и попытался расслабится. НЕ получалось. Плюнув, Оракул достал с полки тяжелый том и открыл его на произвольной странице.

23 декабря.
Будильник прозвенел ровно в семь утра. Брэд открыл глаза застонал. Эрекция причиняла почти ощутимую боль, хотелось немедленно пойти и трахнуть Шульдиха. Кстати, где он? Абсурдность мысли не сразу дошла до американца, а когда дошла, он застонал. Черт бы побрал эту рыжую сволочь! Кроуфорд потянулся к члену, головка уже сочилась, и, матеря на всех известных языках, резко двинул рукой. Что бы кончить, потребовалось всего несколько секунд. О ежеутренних упражнениях пришлось забыть. В душе он отчаянно думал о том, что ему необходимы настойчивые приставания, почти домогательства. И что бы гель – вместо смазки, и зубами в плечо, а потом остервенело дрочить Шульдиху, и слышать, как он хрипло задыхается, почти плавится под руками, а член снова наливается кровью. Он рыжего всегда встает быстро.
Обмотав полотенце вокруг бедер, мужчина прошел в кухню. С волос капало. От мысли про кофе во рту оставался мерзкий вкус горечи и дешевого молока. Яичница была безнадежно испорчена, тосты подгорели. Американец взвыл бы, если бы мог.
В Сети все было спокойно и как всегда – это несколько успокаивало. Но последнее письмо было от турфирмы с приглашением в Токио, и фотографией какой-то улочки. На ней стоял тот самый особняк, что Шварц когда-то снимали. Кажется, кто-то над ним издивался. Мысль опалила сознание, как ножом. А, действительно, это странное помешательство мог вызвать только немец, применив свой дар. Паршивец! Нашел время развлекаться!
Позвонив всем сегодняшним клиентам, Оракул отменил встречи, и сосредоточился на поисках. И, действительно нашел герра Шульдиха Шварца трудящимся в небольшой лондонской фирме загадочным «старшим менеджером». И адрес. И телефон. Быстро одевшись, Кроуфорд поехал разбираться.
Дверь ему открыл сам хозяин дома, не смотря на полдень – в халате и босиком.
- Бэдли? Какая неожиданность? А что ты делаешь в Лондоне? Навещаешь перед Рождеством старых друзей?
- Прекрати, - американец потеснил явно издевающегося немца, и прошел внутрь квартиры.
- Проходи, пожалуйста, - раздалось ему в спину, - не стесняйся. Кофе?
- Шульдих, - Брэд вздохнул, - Зачем ты это делаешь? Прекрати свои гребанные эксперименты надо мной, немедленно. Или я за себя не ручаюсь.
- Я не понимаю, о чем ты, - немец развел руками. Кроуфорд зарычал. Он сходил с ума уже почти неделю, и ему это порядком надоело.
- Ты – моя навязчивая идея.
- Обратись к психоаналитику. Телефончик дать?
Он целовался жестко, впрочем, Шульдих охотно отвечал, так что зубы скрипели о зубы, и Оракул, развязавший пояс халата, лихорадочно гладил теплое тело, почти царапая кожу ногтями. Они не дошли бы до спальни, поэтому опустились на пол, продолжая звериные ласки. Укусы следовали за укусами, Кроуфорд выпутывался из одежды и умудрялся ставить засосы на плечах Телепата, и молча смотреть в эти чистые, как небо, глаза, и растягивать знакомое тело, податливое, мягкое, знакомое. Потом, как-то смазав себя собственной слюной, потому что терпеть сил не было, Брэд вставил член в анус любовника, и въехал до конца, не взирая на почти всхлип Шульдиха.
- Не замечал за тобой садистских наклонностей, - язвительно сообщил немец.
Кроуфорд словно очнулся, зажал в ладони каменно твердый член рыжего и начал двигаться, не в такт. Не в такт, выколачивая из собственной головы мысли, что его провели, как идиота, и с каждым движением растворяясь в наступающем оргазме. Шульдих стонал, все громче и громче, и, наконец, кончил. Вокруг члена все сжалось, как в аду стало жарко, а в голове – восхитительно пусто.
Кроуфорд опустился рядом с тяжело дышвщим Шульдихом, и пробормотал.
- Уговорил.
По лицу немца скользнула удовлетворенная ухмылка.

---

Гни свою линию

[Смотритель]

Подарок для  Laise

Название: Гни свою линию
Автор: pierrot.
На тему песни Сплин - Гни свою линию.
От автора: я никогда в жизни не писала сонгфиков и ничего подобного, так что это первый блин. Надеюсь, он не слишком комом. И, с новым годом!

С праздником, Laise!

Мы легли на дно, мы зажгли огни
В вселенной только мы одни

Маленькая передышка. Такатори мертвы, Старейшины мертвы, Вайсс... мертвы? Фарфарелло ушел, Наги тоже. И все, что осталось от привычной жизни - я и Шульдих.
Иногда мне кажется, что нас тоже больше нет.
Нет видений, нет чужих мыслей, и наши способности к эмпатии, кажется, притупились.
Мы меняем квартиры, номера в отелях. Черное мы заменяем серым, а в сером ищем яркие цвета и радужные оттенки. Нам было бы куда безопаснее на время расстаться, но я не могу допустить этого, хотя телепат не перестает уговаривать меня.

Гни свою линию...
Гни свою линию...
Гни свою линию...

- Брэд, послушай, - холодные руки обвивают шею. - Ты ведь знаешь, что я прав...
- О чем ты?
- О том, что нам нужно разделиться. Черт возьми, просто необходимо! Я ведь никуда не денусь, что ты так боишься... Мы же связаны с тобой, мы будем жить долго-долго, вместе, но сейчас это время нужно переждать.
- Да, да...
- Отдельно, Брэд. Отпусти меня...
Горячие губы касаются уха, нервные пальцы снимают очки с глаз...
- Нет.
- Да, Брэд...
- Я не отпущу тебя. Там большой мир, Шульдих, и весь этот мир против нас. Тебе нечего искать там одному, мы должны держаться друг за друга. Мы должны переждать это время, потом ты уйдешь, если захочешь, но пока мы должны быть вместе. Я не отпущу тебя.

Горят огни, сверкают звезды,
Все так сложно, все так просто.
Мы ушли в открытый космос,
В этом мире больше нечего ловить.

Все разговоры на эту тему заканчиваются одинаково. Я укладываю его на узкий диван, или на скрипучую кровать, или на любую другую горизонтальную поверхность, на которой можно, или нужно, если нельзя, заняться любовью... или сексом. Или просто заткнуть ему рот.
Я знаю, что такое секс для телепата. Тем более для такого, как Шульдих. Он чувствует то, что чувствую я. Наши эмоции и ощущения переплетаются у него в голове, и это настолько сильно, что фонари на улице гаснут, а звезды, кажется, становятся ярче.
Это сумасшествие, этого не должно быть слишком много... Это небезопасно для нас: все щиты рушаться в момент оргазма, но я ничего не могу с этим поделать, только как можно скорее снова взять себя в руки.
- Брэээд... Ты любишь меня, - утверждение, не вопрос.
Усмехаюсь.

А ты гни свою линию...
Гни свою линию...

Иногда мне кажется, что он делает это все только затем, чтобы получить очередную порцию удовольствия. Хотя, может, просто от скуки.
Я не думаю, что хочу знать наверняка.

Гни свою линию...
Горят огни...

---

Теории вероятностей

[Смотритель]

Подарок для  Иеруа

Название: Теории вероятностей
Автор: Mara Tesh
Бета: Izzzida
Заказ:
Кроуфорд/Шульдих, первый раз, Шульдих - подросток, к тому же натурал.
Не флафф, не стёб, никакой рефлексии и прочих философствований.
Ворнинг: За "брэдЛИ", "Шу" и прочие кроуфи убью нафихЪ, за излишнюю белопушистость, мерисьюшность и баппские наклонности персонажей запинаю ногами.
От аффтара заказчику: нижайше прошу прощения у заказчика за то, что только первая часть. Остапа понесло!
Обязуюсь закончить и если заказчику не понравится итоговый вариант, то напшу еще чего-нибудь.
С Новым Годом!

С праздником, Иеруа!

3 сентября 1992 года

Первым об этом узнал Лео. Впрочем, как всегда. Что бы ни происходило в пределах нашего корпуса, он всегда и обо всем узнает первым. Как он это делает – до сих пор никто не знает. А учимся мы уже третий год. Все пари на тему: «скажи нам, откуда ты добываешь информацию» - оказались проигранными. Маленький еврейский принц крепко хранит свои секреты.
Но, так или иначе, главной новостью дня стала исключительная сплетня: наш чистоплюй Кроуфорд целовался в гараже с Питером Таймани, аспирантом второго года обучения. В засос. Откуда у Лео таки подробности – понятия не имею. Но не удивлюсь, если узнаю, что Пит ему сам рассказал.

Практическую психологию сегодня читала фрау Рилке. Скучно. Оказалось, что фрау Гилберри всего лишь замещала ее, пока она была в командировке. Лучше бы она там и осталась. Навсегда. Хотя, как утверждает вездесущий Лео, вопрос с нашим курсом все еще не решен. Но если нас отдадут Рилке, то нам останется только прочитать signum crucis* и устроить коллективное самосожжение. И причин тому – масса.
Хотя… если размышлять здраво – на акт коллективного суицида можно не рассчитывать.
Кроуфорд предвидит и это.

Господи, я понимаю, зачем ты создал телепатов – ты один не справляешься. Но зачем ты создал пророков, ты хотя бы сам знаешь?

5 сентября 1992 года

Нормативы сданы – полдела сделано. Но ногу я, кажется, все-таки потянул.
Стив из группы, скорее всего, вылетит – 39 баллов из 100 – слишком мало.
А куратор Кабаяши церемониться не любит. За те два года, что он руководит курсом, он это четко дал понять. Всем. Преподавательскому составу в том числе. Странно, что он никого с собой из Сеула не привез. Обычная практика – перетаскивать на новое место верных людей. Притом, что назначение в Розенкройц – явное повышение. Или некого было везти? Или я чего-то не понимаю?
Сеульскую программу закрыли в ноябре '89. Интересно, в какой архив переведены документы?
Но до конца месяца шанс у Стива все еще есть – впереди теоретические тесты. А потенциал у него огромный.

В перерыве между лекциями пересекся с Джонни с параллельного потока. Говорили про аттестацию и Кроуфорда. Невеселый разговор получился: эта американская сволочь с их потока вышибла 8 человек.
Основы физики, теории Эйнштейна и Максвелла… и прочая муть – все это, безусловно, очень интересно. Но только в качестве факультатива. Необязательного для посещения.

12 сентября 1992 года

За шесть дней сдали 18 тестов. Минимальный зачетный бал – около полутора тысяч. Я не уверен, что набрал хотя бы половину. У других ситуация не лучше. Мы сверяли ответы – совпадений чуть больше 11%. А это значит, что правильных из них… Нет, не хочу считать.
Фрау Рилке присутствует почти на всех тестах. Говорят, что она собирает материал для диссертации, но верится почему-то слабо.
Судя по всему, наш курс все-таки отдадут ей.
Информация о Сеульском проекте, как я и ожидал, оказалась закрытой. В официальные архивы внесены только хронологические данные. Из интересного: начат проект был еще в '43. О финансировании тоже – ни слова. А обычно пишут.
Интересно, к какому выводу они там пришли в '89, если свернули все это дело за полтора месяца?
Вопрос о профессиональной принадлежности Кабаяши остается открытым. Надо подумать.

Из важного: господин куратор уехал сегодня в Токио на 8 дней. И что он там забыл. И самое главное – зачем Кабаяши поволок туда Гилберри? Лучше бы он забрал с собой янки. А сейчас – он остался за главного.

Аттестацию почему-то перенесли на конец года. Календарный. Ощущение отложенного расстрела.

15 сентября 1992 года

Сегодня был свободный день. Сегодня мы пили. Точнее – отпивали самих себя: вчера вывесили результаты тестирования и еще кое-что. Как и ожидалось – даже минимального проходного не набрал никто. Но так как аттестация отложена, то этот результат учитываться нигде не будет. Так что есть еще шанс получить направление на нормальную практику, а не в какой-нибудь экспериментальный центр.
Но напиться на радостях мы не успели. Пришел маленький еврейский принц и все испортил. Тоже, кстати, как всегда.
Согласно новому учебному плану, курс теоретической физики в части временных теорий и прочей пророческой лабуды включили в группу «А». То есть к предметам, обязательных к сдаче экзаменом. И сдавать придется Кроуфорду. То есть – не сдавать. Потому что сдать это… Нет, ну, наверное, реально, но явно не для нас. Эх, не было печали…

Когда по кругу пошла вторая бутылка Blanton's, попытались мыслить конструктивно. Как всегда – ничем хорошим это не закончилось.
Наш диспут: проявление системного бреда. Рилке бы на две диссертации материала хватило.
Но больше других в этот раз отличился именно я.
Теория вероятности в данном конкретном случае очень кстати, потому, что понять, какой черт и в какой момент дернул меня за язык, я не знаю, но факт остается фактом. Идиотскую идею соблазнить Кроуфорда и попросить у него экзамен для всей группы предложил именно я.
В итоге тянули жребий. Нет, в итоге – вытянул его я.
И теперь хочешь – не хочешь… нет, совсем не хочешь, а придется.
Из важного: информации об обучении Кабаяши в Розенкройц нет. Так же как и в Американском центре. Получается, где-то еще есть учебные подразделения Эстет? Или даже данные о его ученичестве засекречены?

19 сентября 1992 года

Все-таки безупречных систем безопасности не существует. В Главной Библиотеке на некоторых компьютерах расширенный доступ к архивам. Узнал случайно, когда искал материл для исследования. На запрос об опубликованных теоретических работах, получил своеобразный ответ. Восемь работ были отмечены грифом: «С1» - то есть допуск только для аспирантов.
Сердце так ударило по вискам, что в глазах потемнело. Но все же решил не торопиться. Как бы то ни было, интересно: но если это не постоянное право доступа, а кто-то из аспирантов работал, но забыл закрыть логин, то меня отсекут мгновенно. А тематика возможных запросов слишком щекотлива. Поэтому, подождем.

Сегодня собирал фактаж, то есть – сплетни о Кроуфорде. Пока данные систематизации не поддаются. Самый любопытный факт пока, это то, что ему всего 20 лет. 4 года разницы в возрасте, и какая пропасть в социальной иерархии. Все остальное – какие-то мелочи. Ничего серьезного. И это плохо. Лео обещал помочь. И даже бескорыстно, раз дело идет о чести группы. Уже завтра будет какая-то конкретика.

Поразмыслив на трезвую голову, я решил, что в качестве эксперимента вся эта ситуация не так уж плоха. В конце концов, телепат не должен быть ограничен общественными предрассудками.

Сегодня Рилке читала теорию аутотренингов. Полтора часа крепкого и здорового сна.

Из важного: Кабаяши сегодня вернулся из Токио. Один.

20 сентября 1992 года.

Медицинский осмотр прошел успешно. Все параметры в пределах нормы. Росту только быстро – нагрузка на позвоночник увеличенная. Прописали уколы – цикл на семь дней. Колоть можно самому, а это – хорошо. Таскаться до медцентра – та еще радость.
Ларри оставили в медцентре.
Гвину назначали повторное обследование.

Интернет оказался бесполезен в качестве информации о гомосексуальных отношениях. Как ни формулируй запрос, итог один: либо статьи о сексуальных патологиях, либо тематические сайты, где кроме малокачественной порнографии – в любых видах – никакой информации нет.
Пробовал читать форумы… И это мужчины? И это кому-то нравится? Кроуфорду это тоже нравится и мне надо озаботиться приобретением подвязок и нежно-сиреневого лака для ногтей? Брееееееед.

Из важного: наш курс таки отдали Гилберри. Это, наверное, хорошо. Но Кабаяши вернулся один. Я уже ни в чем не уверен.
Сегодня все ходят тихие – господин куратор с утра собрал педагогический совет. До сих пор, а сейчас уже 21 час, он не закончился. Многое я бы отдал за то, чтобы потом прочитать протоколы.

31 сентября 1992 года.

На дневник совсем не остается времени. Слишком большой объем информации. Я не успеваю, физически не успеваю его обрабатывать.

Лео соврал. Он обещал исчерпывающую информацию о янки, но – соврал. Информация крайне скудна. Даже сексуальные предпочтения не обозначены. Неполные выдержки из личного дела. Но в публичных архивах даже этой информации не было – я давал запрос. А значит Лео имеет доступ к документам как минимум уровня «С1». А это уже любопытно.
Хотя один интересный факт в предоставленной еврейским принцем информации все же имеется – дипломную стажировку американец проходил в Сеульском центре. В '89 году, в августе. А через два года его назначают к нам – уже в качестве младшего преподавателя.
Если верить ежегодным классификациям, то, как оракул, он имеет огромный потенциал. Точность долгосрочных предсказаний – около 28%, краткосрочных – около 79%. А это – почти абсолют.
Теперь вопрос – почему оракула с таким патенциалом отправили преподавать? Да еще и к телепатам?

Как я и ожидал, компьютер в библиотеке кто-то просто случайно не закрыл. Хороши ошибочки. Но пароль мне все нужен. Надо будет прошерстить аспирантов на предмет – считать. Если не соваться к телепатам и оракулам, то шанс есть. Потому, что я уверен почти на 100%, что свои пароли они помнят наизусть.

Практическую психологию все еще читает Рилке. А Гилберри почти постоянно находится при Кабаяши. Вопрос: «Почему?» – более чем актуален. Самый логический вывод: что они любовники – я не принял сразу. Не надо быть эмпатом, чтобы почувствовать, что Кабаяши на нее – с высокой колокольни. Да и он – как-то слишком явно не герой ее романа. Поэтому, может быть, я не прав?
Надо порасспросить Лео. Однако, как много в итоге оказывается завязано на Лео…

Ларри из медцентра не вернулся. Разумеется, нам никто ничего объяснять не стал. Но знакомые с потока целителей сказали, что у него нарушено кровообращение головного мозга, а поэтому любой всплеск дара будет опасен для жизни. Потому пока он под наблюдением, а там – посмотрим.
Гвин с повторного обследования тоже не вернулся.
Сыворотку, которую мне выдали при обследовании, я вылил и сдал шприцы в медблок.
Почему-то не по себе.

Что касается Кроуфорда… Забавно. Я читал Валтермана, работу об акцентировании внимания на деталях. Решил попробовать на себе.
Если разглядывать человека, абстрагируясь от своего отношения к нему, выявляется много интересных деталей. Например, у янки потрясающе красивые руки. Длинные тонкие пальцы – классика жанра. Когда он что-то пишет, или поправляет накрахмаленный манжет… На это можно долго смотреть. Потому что движения его рук – это по-настоящему красиво.
Еще – глаза. Цвета крепкого чая. Коричнево-золотистый оттенок. Очень внимательные, цепкие, почти всегда – равнодушные.
Ах да, очки его портят. Это можно будет как-нибудь обыграть…
В целом, он даже красив. Только вот… представить себя с мужчиной в одной постели я все еще никак не могу. Безотносительно к личности – не могу и все.

Ах, да, совсем забыл. Хвост Сеульского проекта обнаружился, как ни странно, в работах некого Адриана Стока. Всего одна строчка, но зато какая: «Я изучал синтоизм в Сеульском центре. В период с 1987 по 1989 год».
Две из пяти его работ посвящены оккультизму.
_____________________
* - католическая молитва

---

Поговорим?

[Смотритель]

Подарок для  Кэцхэн

Название: Поговорим?
Автор: gero_likia
Условие: Грамотно прописанные отношения, которые заканчиваются, клонятся к закату. Никакой романтики из серии цветов, конфет и обручальных колец. Атмосфера: все кончается, но можно еще что-то вернуть и оживить. Оживлять отношения или нет - по выбору автора.
Рейтинг - до эрки.

С праздником, Кэцхэн!

Он приходит утром или днем, пропахший сигаретным дымом, потом и чужими духами. Небрежно улыбается и взлетает по лестнице, хлопает дверью своей комнаты.
Разбудить его не представляется возможным, пока часов в девять вечера он не проснется сам.
Тогда он потащится вниз, в ванную, и будет долго плескаться, смывая с опухшего лица следы своего беспорядочного образа жизни.
По крайней мере, он не напивается, как раньше, но и без алкоголя бессонные ночи отнюдь не красят тридцатилетнего мужчину.
Пятнадцать лет назад, только-только вырвавшись из-под опеки Розенкройц и попав в большой мир, он точно так же пользовался любым удобным моментом, чтобы окунуться в городскую жизнь: тусовки, девочки, пиво и вино... а потом и более крепкие вещи. В этом он видел смысл жизни.
"Удовольствия - вот то, ради чего мы живем. Глупо упускать возможность отдохнуть, если она вдруг предоставляется", - улыбался он на каждую проповедь Кроуфорда. "И потом, на работу это не влияет", - добавлял он все с той же улыбкой, но уже опасно сверкая глазами. И Пророк понимал, что надави он еще чуть-чуть - и будет скандал.
На работу отлучки никак не влияли, но Кроуфорда почему-то безумно раздражали синяки под глазами и без того бледного, а со временем почти посиневшего телепата. И тогда он нашел ему другое удовольствие, занявшее все его время.
После побега от ЭсЦет близость уже не была обязательной, и Пророк хотел сообщить это... но взглянул в лучащиеся радостным светом свободы глаза и не стал портить ему праздник. А потом сам не заметил, как начал откладывать этот разговор все дальше и дальше... а потом и вовсе перестал об этом думать.
Но спустя много лет эти мысли вернулись. Снова бессонные ночи, глухое раздражение на отсутствие ставшего таким привычным тепла под боком, на устремленный куда-то в себя взгляд телепата.
Когда и что пошло не так?
Сначала Кроуфорд не обращал внимания. Потом, когда одинокие ночи слились в одну сплошную полосу, начал раздражаться.
А потом ему стало все равно.
Цель давно достигнута. Сплоченная команда не нужна.
А длинные рыжие волосы, бледное лицо с едва заметными веснушками и опухшие синие глаза стали отвратительным раздражающим фактором.

Он вернулся домой в двенадцать часов. Кто бы знал, как ему это надоело! Но привлечь внимание Брэда по-другому уже не получалось.
Однако и сейчас Пророк что-то не спешил ревновать...
Он сдался. Сегодня поговорит с ним. Надоело жить рядом с равнодушным человеком, ощущая себя чем-то вроде старого удобного кресла, в которое садятся лишь изредка, чтобы освежить давние воспоминания, а потом снова бросают на длительное время.
Кроуфорд обычно работал в кабинете, но сегодня сидел в гостиной с чашкой кофе.
- Отлично, - опередил он открывшего было рот Шульдиха, - Я хотел с тобой поговорить.
- Внимательно слушаю, - сердце подпрыгнуло - ну наконец-то, он все-таки добился своего!
- Раз ты все равно последние два месяца спишь один в своей комнате, почему бы тебе не обзавестись собственной квартирой? Думаю, на твоем счету достаточно средств на это, - спокойно глядя поверх чашки, произнес Кроуфорд.

---

Король и его королевство

[Смотритель]

Подарок для  Izzzida

Название: Король и его королевство
Автор: North (aka Frizzz)
Рейтинг: PG-15
Жанр: Romance
Бета Sever
Условие: красивая зима, веселая бесшабашность, чуть сумасшествия и опасности для остроты ощущений, флирт с Судьбой, любовь и секс на двоих. И хэппи энд просто обязателен!

С праздником, Izzzida!

Ты - король мира, парень,
Он у твоих ног.

«Менеджер», Шнур.

- Да чтоб вас всех!
Ругань телепата слышна даже из коридора, где я стою, разглядывая одну из стен, превращенную в аквариум. Задумчивая тварь весьма странного вида: полосатая, в иглах, точно дикобраз, - смотрит на меня с другой стороны стекла, лениво шевеля колючими плавниками, потом не торопясь удаляется в заросли водорослей... Очевидно, что я ей не нравлюсь, а уж она мне и подавно. Интересно, она ядовитая? Если постучать дулом по стеклу, то получается низкий прозрачный звук, а стая мелких рыбешек, которые держатся вместе, точно приклеенные, распадается на мелкие отдельные фрагменты. Забавно, может, завести себе такой?
Шульдих появляется в дверях, что-то пихая в карман пиджака. Хотелось бы надеяться, что там диск с дешифратором паролей, именно то, за чем мы и приходили сюда.
- Закончил? Пошли отсюда, – вялый взмах рукой в кожаной перчатке в сторону кабинета. - Автоответчик не забыл включить? Лишние неприятности ни к чему.
Накаркал. Я поворачиваюсь и успеваю отследить видение. Один все-таки жив. Вот придурок. Не нужно тыкать в меня пистолетом. Звук выстрела похож на хлопок, пуля отбрасывает охранника, так некстати воскресшего, назад в холл. И больше он не шевелится. Звука падающего тела почти не слышно, его заглушает толстый ковер. А если бы он очнулся уже после того, как мы ушли? Мне остается только пожать плечами и оглянуться. Теперь у меня болит голова. Затылок ломит от накатившего густой и пряной волной запоздалого страха. Опираясь плечом на шершавую стену, стараюсь справиться с подступившей к горлу тошнотой. Перед глазами на панели управления охранной системой дома начинает мигать красный диод.
- Тридцать секунд, чтобы выбраться. Сейчас включится сигнализация.
Телепат молча прикрывает за собой дверь. В широко распахнутых глазах отражение моих собственных страхов. Мне остается только пожать плечами, ведь ничего непоправимого не случилось? До машины мы бежим бегом, давая выход нерастраченному адреналину и негласно соревнуясь, кто быстрее.
Уф. Едва не кончилось мое королевство.

* * *

- Почему мы едем обратно? – голос у Шульдиха злой, не просто встревоженный или недовольный, а именно злой. Он повторяет вопрос, четко выговаривая каждое слово: – Почему мы возвращаемся?
Я пытаюсь что-то сказать, я обещал ему не молчать, если что-то увижу, но вместо слов только хриплю и кашляю. Кондиционированный воздух сильно сушит голосовые связки, к тому же десять минут назад я бежал. Перед носом мелькают задние стоп-сигналы какой-то припозднившейся фуры, переключив скорость, я обгоняю ее и снова поворачиваю голову к телепату. Не дождавшись ответа, он больше не смотрит в мою сторону, предпочитая уделять внимание стволам деревьев, мелькающим на обочине в свете фар. В машине воцаряется напряженная тишина, только магнитола невнятно шипит. Здесь, в горах, несмотря на обилие радиовышек, на редкость плохая связь. Наконец мне удается сглотнуть и выговорить:
- Ехать в том направлении неразумно.
Перепады его настроения привычны так же, как смена дня и ночи. Вот и сейчас беззаботное фырканье не содержит и тени недовольства.
- Да брось ты! Сейчас рождество, все копы празднуют.
- Не все. Но дело не в этом, угрозы как таковой нет. Перестраховка. – Я надеюсь, что он мне верит. Угрозы и правда нет. Просто мне не хочется сегодня возвращаться в Берн с его осенней слякотью и серым небом, удушливым, как пуховая перина заботливой бюргерши. Здесь хотя бы снег и деревья вместо каменных стен и тумана, наползающего с залива. Надеюсь, он это оценит.
- У меня были планы на это Рождество, – гораздо дружелюбнее ворчит он и распрямляет колени, упираясь ногами в пол, потягивается, подобно дикому зверю, отряхиваясь от сна, и вновь неподвижно застывает, глядя прямо перед собой.
- Осуществишь свои планы здесь. Уверен, ты не пожалеешь, что мы остались, – с моей стороны звучит почти как извинение.
- Тебе же хуже. Надеюсь, что ты знаешь дорогу, не хочется ночевать в машине.
- Сейчас будет спуск в долину, там - городок, остановимся в мотеле или пансионате, здесь их полно.
- Сейчас каникулы, все забито.
- А ты на что? – я снова бросаю извиняющийся короткий взгляд прежде, чем задать следующий вопрос как можно мягче: - Голова не болит?
- Нет, но еще не вечер.
Да, до вечера еще далеко, хотя бы уже потому, что через несколько часов начнет светать. Надеюсь, что наш сегодняшний заказ обнаружат через двое-трое суток, как раз после праздника, когда прислуга вернется в шале. Нет повода думать, что нас как-то можно связать со смертью топ-менеджера швейцарского банка, к примеру, у меня даже есть в нем счет. Но обратно в город так не хочется, да и затеряться среди туристов местного горнолыжного курорта гораздо проще, чем улепетывать со всех ног с места преступления, рискуя привлечь внимание полиции.
Перед огромным рекламным щитом «Добро пожаловать в Свазиленд», изображающим краснощекую пастушку в летнем наряде в обнимку со снеговиком, я сбрасываю скорость и сворачиваю на ярко освещенную улицу, высматривая местечко поприличнее. Я, конечно, устал, но жить абы где ближайшие три дня мне не хочется. Наконец подходящая гостиница найдена. Это, безусловно, не «Четыре сезона» или «Плаза», но тоже ничего.
- Выходи, приехали.
Моя фраза лишняя. Услужливый швейцар уже распахнул дверцу машины с его стороны. Не обратив на него ни малейшего внимания, Шульдих шагает во вращающуюся стеклянную дверь и идет сквозь вестибюль к стойке администратора. Я смотрю на него сквозь толстое стекло. В куртке нараспашку и простой водолазке, такой далекий сейчас. Наверное, ему гораздо больше пошла бы корона, а не привычный лоскут ткани, удерживающий волосы от попадания в глаза. Некоронованный король моего королевства. Жаль, я не телепат, интересно, что думает о нем портье?
Молодой служащий за стойкой трет усталые глаза, улыбка на его лице выглядит неправдоподобно широкой. Он открывает рот, чтобы произнести дежурную фразу об отсутствии мест, но Шульдих уже вторгся в его разум. Словно в замедленной съемке, администратор несколько раз открывает и закрывает рот, потом замирает на некоторое время, словно пытается что-то вспомнить, и начинает щелкать клавишами терминала, попутно делая запись в журнале регистрации, и на стойку ложатся две анкеты. Даже документы не спросил. Шульдих хмыкает и отходит в сторону, показывая, что на этом его работа закончена, предоставляя дальше разбираться мне. Заполнив бумаги, я протягиваю портье карту банка, того самого, что сегодня лишился управляющего. Я не специально, ирония судьбы.
Номер не люкс, но, судя по сумме, указанной в счете, достаточно приличный. Коридорный несет наши сумки, мы молча идем за ним. Дверь номера белая, обведена голубым кантом, позолота на бронзовой ручке стерлась, а может, это сделано специально, для эффекта старения. Гостиная меньше, чем я ожидал. Плотные шторы задернуты, интересно будет взглянуть, какой вид открывается из окна. Коридорный сдвигает панель, укладывает сумки в нишу и замирает у двери стойким оловянным солдатиком. Я не тороплюсь его отпускать, хочу сперва оглядеться.
Посередине комнаты, на столе, красуется ваза с цветами. Полынный запах хризантем и более тонкий аромат роз приятно щекочут ноздри. Хорошо, что обошлось без лилий, а то Шульдих устроил бы скандал. Телепат сбрасывает куртку на диван и проходит в спальню, предлагая с коридорным тоже разобраться мне самому. Я протягиваю чаевые; спрятав банкноту в рукав и пожелав нам приятного отдыха, он удаляется. Я вешаю с обратной стороны двери табличку «Не беспокоить» и запираю номер. Из-за двери, за которой скрылся Шульдих, раздается истерический смешок и возглас:
- Черт побери! Что это такое?
Я подхожу и заглядываю в проем. Две узкие кровати по разным сторонам комнаты и обои с кантом в веселый цветочек. Теперь понятен настороженный взгляд коридорного, брошенный на нас, когда он принимал ключ у администратора.
- Это семейный номер, Шульдих. Детская комната, – я ослабляю узел галстука и расстегиваю пиджак.
- А мы семья? - он презрительно хмыкает.
- Не ерничай. – Лучше сменить эту скользкую тему. - Иди в комнату рядом. Там должна быть еще спальня.
- Хоть бы раз сказал «да»…
Я пожимаю плечами - его не переспорить. Смерив меня непонятным взглядом, выходя, он намеренно толкает меня плечом, показывая, что всегда готов от слов перейти к действиям. Соседняя дверь жалобно всхлипывает, когда Шульдих ее распахивает. Как и предполагалось, там обычная двуспальная кровать. Пока Шульдих укладывается, ухожу в гостиную - взглянуть в окно. Вид не то чтобы сказочный, но вполне сносный. Здесь всего лишь третий этаж, из-за близко стоящих домов улица видна не полностью, только темные окна напротив да заснеженные перила балконов. И узкая полоска света на востоке над крышами.
В спальне Шульдих уже забрался под одеяло, еще не спит, скорее в полудреме следит за моими метаниями по комнате. Я так и знал - он лег не с той стороны кровати, следовало ожидать от него такой мести, ведь знает же, что мне не нравится, когда он с другой стороны. Я раздеваюсь, прохожу пару раз по комнате, надеясь, что он подвинется и даст мне лечь на моё место. Он плотно зажмуривает глаза и старается не улыбаться. Жулик и узурпатор. Нам быть тут еще два дня, надеюсь, до крупных пакостей друг другу мы не докатимся. Опускаюсь на пол перед кроватью, жесткий ворс ковра холодит и царапает кожу коленей, аккуратно просовываю руки под одеяло и стараюсь добраться до ребер, самого чувствительного места. Он хихикает, извивается, и мне удается сдвинуть его так, чтобы было немного места, куда я могу лечь, чем я и пользуюсь. Он еще сопротивляется, но скорее для видимости. После пары минут возни он сдается и уступает мне часть завоеванной территории, теперь я не рискую во сне грохнуться на пол, потому что край слишком близко. Воздух прохладный, но под одеялом тепло и уютно, ноги согрелись, и теперь нас неумолимо клонит в сон. Он еще некоторое время ворочается, устраиваясь поудобнее, а потом затихает под боком, и меня убаюкивает уже его ровное дыхание. Никто не в праве свергнуть меня, а места на троне хватит нам обоим.

* * *

Яркий свет пробивается сквозь плотно сомкнутые веки, отворачиваюсь, прячу лицо в подушку. Давно пора вставать, а я все еще нежусь в кровати. Мне слишком уютно, чтобы прежде времени разрушать это приятное ощущение. Было бы еще лучше, если бы я мог поделиться им с Шульдихом. Пытаюсь подтянуть его поближе к себе, но рука находит только пустоту. Почти со стоном выбираюсь из кровати и бреду в гостиную. Шторы по-прежнему плотно задернуты, а на столе поднос, прикрытый салфеткой, на нем кофейник, тосты, джем и фрукты, то, что осталось от завтрака на двоих. Какая трогательная забота, а сам-то где шляется? Кусочек апельсина слишком кислый на мой вкус, а кофе совсем остыл. Гордо подняв голову, удаляюсь в ванную.
Через пятнадцать минут передо мной стоит точно такой же поднос, но с одним маленьким отличием - количество еды рассчитано на одну персону. У меня есть немного времени поразмыслить о том, куда делся мой непоседливый подданный и стоит пойти его искать прямо сейчас или занять себя чем-то более продуктивным. От выбора из двух зол меня спасает появление растрепанного телепата с невнятным свертком в руках.
- Ты все еще не готов? Брось это…
- Это мой завтрак, и он оплачен.
- Уже два, между прочим… - Шульдих скрывается за дверью, оставляет там сверток и выходит вместе с моей курткой. – Обедать пора. Где ты его раздобыл?
- Не только ты бываешь убедителен, – надеюсь, это не будет воспринято им как оскорбление. - Мы легли почти утром. Мы куда-то торопимся?
Я все еще сижу и делаю вид, что вставать не собираюсь. Это мелко, но проснуться одному гораздо хуже, нежели сделать это в его компании. Даже если у него были причины встать пораньше. Терпеть не могу сюрпризы, особенно те, к которым не успеваю подготовиться. Вопросительно смотрю на него.
- Ты можешь хотя бы сегодня не командовать?
Обожаю ответы вопросом на вопрос. Так и хочется сказать какую-нибудь колкость, но вовремя вспоминаю, что не собирался превращать пребывание здесь в выяснение отношений. Встаю, чтобы забрать куртку. От волос Шульдиха пахнет морозом и снегом. Он терпеливо выносит первый поцелуй, но как только я пытаюсь притянуть его ближе, тут же выворачиваясь из моих объятий, отступает к двери. – Ну?
- Хорошо, командир. – Я поднимаю вверх обе ладони в примиряющем жесте. – Может быть, поделишься со мной своими планами?
- Обязательно. Пошли.
Двери лифта закрываются за нами с глухим стуком, будто двери склепа в семейную усыпальницу, которые кто-то по безумной прихоти сделал зеркальными. По спине бегут мурашки от такого сравнения, добавляя смутной уверенности в том, что меня втягивают во что-то, о чем я впоследствии пожалею и весьма сильно. Но отступать поздно.
На улице чудовищно яркое солнце и неправдоподобно чистый, ослепительно белый снег. Даже фотохромные линзы очков, смягчившие световой удар, не позволяют смотреть на мир широко открытыми глазами. Через несколько секунд глаза привыкают, и мир уже не кажется одним ярким цветным пятном. Шульдих нетерпеливо тянет меня за рукав дальше по улице и, пройдя пару кварталов, буквально вталкивает в дверь какого-то магазина.
- Вот. - Он демонстрирует меня, словно манекен, невысокой улыбчивой девице. Та кивает и, не прекращая улыбаться, скрывается в подсобке. Я оглядываюсь. Магазин не велик, но все стенки завешаны товарами, хотя бы мало-мальски относящимися к спорту. Одежда и обувь, тренажеры, гантели, спортивные сумки, боксерские перчатки, но больше всего выбор лыж и предметов, помогающих в их использовании. Шульдих игнорирует мой вопросительный взгляд. С чего ему вдруг взбрело в голову покататься на лыжах? Я сам на них не стоял уже лет десять. И не уверен, что он вообще стоял на них когда-нибудь.
Девица возвращается с ворохом разноцветных тряпок. И тут мое внимание привлекают цены. Я уже собираюсь разразиться протестующей речью, когда Шульдих осаживает меня.
- Это прокат. Одевайся. Ты же не боишься? Будет здорово.
Чувствуя себя как минимум неловко, натягиваю костюм и ботинки. Может быть, он прав? И будет здорово. С удивлением замечаю, что расплачивается телепат своей картой. С залогом тоже договаривается сам. Адреналин уже начинает проникать в кровь. Не думал, что так легко покупаюсь на «слабо». А может быть, все дело в том, с кем спорить?
До подъемника мы добираемся не быстро - все-таки ходить в лыжных ботинках не очень-то удобно. И если бы вокруг не было точно таких же ненормальных с лыжами и палками, пожалуй, я бы чувствовал себя достаточно неловко. Несмотря на достаточно поздний час, предположительно, скоро начнет темнеть, народу на трассе не уменьшается. Видимо, каждый из этих сумасшедших готов кататься до тех пор, пока его не прогонят инструкторы. Открытый подъемник подхватывает и несет нас вверх. Надеюсь, Шульдих с умом выбрал трассу, потому что излишне сложная может доставить некоторые проблемы.
Но все забывается, едва мы сходим на «твердую» землю. Снег, горы насколько хватает глаз и разреженный воздух. Безупречно синее небо через темные очки выглядит слегка лиловым, неземным, солнце ласкает кожу, не обжигая, домики в долине похожи на игрушечные. Это и есть Вершина мира? Наверное, это от недостатка кислорода в голову приходят такие дурацкие мысли. Смотрю под ноги. Лыжня достаточно прилично укатана, впереди никого нет, остальные отправились выше. Двигаюсь к началу спуска. Что же, маршрут известен. Шульдих, ухмыляясь, встает рядом и поправляет очки.
- Ну что, поехали?
И мы несемся наперегонки вниз. Это ощущение приподнятости духа, не потому что я все могу купить, а потому что он рядом. Обалденное ощущение. Я – король мира. И это правда, черт возьми. А еще я его король, нет, император! Дальше я придумать не успеваю, потому что мой пыл охлаждает попавшийся на пути сугроб. Отвернуть я не успел, не справился, так сказать, с управлением. Зато я в нем не один. Рядом смеется Шульдих, его волосы намокли от растаявшего снега, и одна из прядей прилипла к щеке. Фыркая, он смахивает ее. Наверное, это и есть счастье. Я - не один.
Помогая или, скорее, мешая друг другу (как посмотреть), мы выбираемся из сугроба и продолжаем спуск. Внизу все кажется немного нереальным, даже сказочным: рядом небо, солнце, снег, а тусклый город с его проблемами далеко-далеко. Не в моем королевстве, а почти на другой планете. А губы, мягкие и сладкие, близко, такие вежливые, что мне почти не приходится упрашивать. И я пью жизнь с этих губ, я царствую в его сознании. Я – король его мира. И это мое по праву.

* * *

Вечерний город уютен. После дня, проведенного на улице, хочется спать. Но у телепата словно пружина внутри. После обеда в ресторане отеля он предлагает пойти прогуляться. Против ожидания, на улице совсем не холодно. Ласковый, сливочный свет фонарей, деревья, обвешанные мириадами лампочек, разноцветные гирлянды в окнах, а главное - всеобщая эйфория. Телепат практически купается в ее вязком сиропе, и в кои-то веки я не против избыточного количества сладкого. У нас вся ночь впереди, нам некуда торопиться. Шульдихом забыт его дежурный подарок, оставленный скучать на моем столе в Берне, и неизвестный сверток в спальне номера, а я и не планировал ему дарить что-то, кроме того, что он получает сейчас. Я собирался купить что-нибудь там, куда нас занесет. Даже если просто бродить в толпе, без цели, не выбирая, куда зайти, я уверен, что в какой-нибудь лавке мне обязательно попадется что-то неподдельное и такое настоящее, что рука сама потянется к кошельку. А еще приятнее всего гадать, глядя на любую вещь, выставленную в витрине или замеченную на переносном лотке: что если прямо сейчас купить и подарить, ему понравится? Или безделушка не стоит моего внимания?
В любом случае, пока я не купил ничего. Это, может быть, и эгоистично с моей стороны, но, глядя на лихорадочный румянец на его щеках, думаю, что с основным подарком я угадал. Он нетерпеливо крутит головой. Ему хочется бежать по разным улицам одновременно и быть сразу в нескольких местах. Кажется, что его интересует все. В первую очередь хор ряженых, выстроившийся под рождественским деревом. Мы подходим ближе, и я предвижу, что у двоих из подростков в одинаковых смешных колпаках сегодня будет первый раз, когда они попробуют спиртное, и следующее утро станет для них не лучшим, а сутулая женщина – солист с лошадиным лицом… Я не успеваю осмыслить, что увидел насчет нее, как Шульдих тянет меня дальше, туда, где слышны завывание волынки и громкий смех, похоже, что там развлекает публику бродячий цирк или что-то вроде того, но и здесь мы долго не задерживаемся. Потому что внимание телепата привлекает механический аттракцион в виде предсказательницы судеб. Кукла, наряженная цыганкой, заключена в стеклянный короб, и почему-то мне обидна надпись из лампочек у нее над головой: «Оракул». Морщинистое восковое лицо для создания максимально устрашающего эффекта подсвечено зеленым светом из скрытого источника, отчего глаза под густыми бровями кажутся провалами, а крючковатый нос бросает черную тень на тонкие губы. Черные космы, призванные изображать волосы, стягивает яркий платок, оттеняющий тускло поблескивающее монисто на несоразмерно большой груди. Не самое соблазнительное зрелище, но чем-то она привлекла внимание телепата, и он, не раздумывая, направляется в ее сторону. Я стою.
Шульдих оглядывается, почувствовав мое недоумение. Но в его руках уже горсть мелочи, и, против обыкновения, он дожидается своей очереди, чтобы кинуть в поцарапанную щель несколько мелких монет, и берет карточку с предсказанием. Он немного хмурится, читая, но когда я тяну руку к карточке, отрицательно качает головой и прячет прямоугольник плотной бумаги в карман брюк. А потом неуверенно смотрит на меня и кивает на автомат. Свет внутри короба погас, и цыганка выглядит почти естественно, словно сгорбившаяся усталая женщина. Загадочность угасла вместе с зеленой лампочкой, растаяла, распрямилась одновременно с внутренней пружиной, поддерживающей в ней подобие жизни. Пряди кукольных волос почти седы в свете фонаря. На миг мне кажется, что она поглядывает на меня из-под опущенных век, словно прикидывает, решусь я или нет получить предсказание. Я отступаю. Она мне не нравится, эта старая ведьма. Не хочу, не готов, не верю. Что она может знать о нас? Кто-то другой занимает место перед машиной, и издевкой вспыхивает собранное из лампочек слово «Оракул», и на губах фальшивой цыганки опять возникает дьявольская усмешка.
Шульдих обнимает меня за плечи и тянет прочь, через толпу бездумно веселящихся людей, мимо ярких огней в тишину заснеженных переулков. Молча мы добираемся до гостиницы и поднимаемся в номер. В его глухой и теплой тишине не слышен шум гуляющей толпы. Я совершенно забыл о перчатках, и сейчас замерзшие кисти напоминают о себе жалящей болью. Мне кажется, что они ледяные и уже никогда не нагреются, тогда Шульдих берет их и греет в своих. Его присутствие так мучительно близко, и мне больно уже не от того, что ноют руки, а потому, что я боюсь, прикоснувшись, обжечь его холодом. Я глажу теплые плечи, стараясь не задевать шею, да вообще открытые участки кожи. Мне становится неловко за то, что я боюсь причинить ему боль.
Мы кружим по комнате, как будто танцуя под мелодию, слышимую только нами. И холод отступает, испугавшись того, что загорается внутри, и это сильнее меня, сильнее моего страха. У меня нет причин не верить в свою сегодняшнюю мантру: «Я – король мира. Его король».

* * *

А потом было хорошо. Так, как не было уже давно. Я не стеснялся быть нежным или быть понятым неправильно. Я просто был, плыл в этой тишине и теплоте, над своим собственным миром. Я создавал законы для своего королевства, выносил приговоры их нарушителям, нарушал их сам, казнил, миловал, искупал грехи и был прощен не единожды. За высокими дверями, обведенными голубым кантом, до тех пор, пока не придет время взяться за потертую бронзовую ручку, чтобы закрыть их за собой с другой стороны.
Этим утром я опять не спешу выбраться из кровати. Есть повод поваляться подольше, крепче прижимая к себе расслабленное, податливое тело. Наверное, мое удовольствие слишком очевидно, потому что вызывает не подколки с его стороны, призванные, как правило, привлечь мое внимание, а почти неразличимый вздох удовольствия.
Завтрак тот же самый, только с той разницей, что вместо апельсинов подали консервированные персики, но в целом меню не изменилось.
- Чем тебе так не понравилась эта старая перечница?
Понятно, что он имеет в виду.
- Ты выглядел так, словно был готов разрядить в нее всю обойму.
Возможно, так и было, но о пистолете в тот момент я не думал. Да и не было его у меня с собой.
- Это просто механический ящик. Он не способен ни на что серьезное. – Шульдих сплетает свои пальцы с моими. Они теплые, нагреты чашкой с чаем. Иррациональный приступ заботливости подтверждают и его следующие слова: – В отличие от некоторых…
Льстивый хитрец. Но короля играет свита, не так ли?
- Ничего. Просто не понравилась и все. Ты выкинул предсказание?
- Держи.
Он сует предсказание в мою руку. На коричневом прямоугольнике дешевого картона выбиты черные буквы: «А король-то голый». Очень смешно. С кислой миной я возвращаю ему карточку, и он тут же засовывает ее в карман.
- Оставишь на память?
- Угу. Она мне нравится
- Шульдих, ну у этой фразы не совсем приятный смысл, – я пытаюсь хоть как-то прийти в себя от дурацкого, я уверен, совпадения.
- Мне некогда было разбираться в смыслах. Знаешь, в тот момент я очень живо представил тебя голым.
Святая простота. Почему-то мне так хорошо от этой фразы. Но он не дает мне сосредоточиться на моих ощущениях.
- Чем займемся? Идем за предсказанием для тебя? – Шульдих бросает быстрый взгляд из-под челки. Что это? Очередная проверка на прочность? Я уже говорил, отдельным личностям легко поймать меня на «слабо». Но сегодня уступать я не собираюсь.
- Идем. Если ее еще не убрали.
- Вряд ли. Но даже если и так, я сам расскажу, какое у тебя будет будущее, – пока мы одеваемся, Шульдих просвещает меня на эту тему: - Вот ты все время твердишь себе: ты – король мира, и он весь у твоих ног. Допустим, так и есть. А я? Тогда я буду твоей… буду твоим… Ну, в общем, просто буду…
Он продолжает болтать, когда мы выходим из номера, мои мысли идут своим чередом. Молния в куртке чуть-чуть заедает, надо будет что-то придумать. Вечером Шульдих подарит мне новые перчатки, а пока можно просто засунуть руки в карманы. Когда вернемся в Берн, не забыть закрыть счет в осиротевшем банке. И много, много чего нужно сделать. У нас впереди еще целый день. Прикосновение к бронзовой ручке точно штамп на справке: «податель сего имеет право…». Ах, да… Кажется, королю жмет его корона, да и королевство что-то маловато. Придется подобрать побольше.
На улице яркое солнце снова заставляет меня зажмуриться. Так славно быть королем, хотя иногда мне все еще жаль, что я не телепат.

---

Сопротивление бесполезно.

[Смотритель]

Подарок для  Тё

Название: Сопротивление бесполезно.
Автор: Джедайт
Фраза: "Ты можешь сколько угодно сопротивляться, но я все равно останусь с тобой"

С праздником, Тё!

Мужчина горько усмехнулся, прошептал одними губами: «чин-чин» и выпил стопку залпом. И надо было ему тащиться в Гонконг, для того, чтобы прийти в бар и наткнуться на пытающихся развлекаться белых. Ему хотелось просто тупо трахаться, а не смотреть на чужие комплексы.
Он не был психоаналитиком, только убийцей. И сомневался, что у этих людей хватит денег оплатить его услуги, чтобы решить все свои проблемы одной пулей. Закурив, мужчина с тоской оглядел бар ещё раз. На горизонте не было никого, кто мог бы привлечь внимание, разве что… взгляд зацепился за сидящего неподалеку брюнета.
Внешний интерфейс определенно подходил по вкусовому стандарту оценщика. Оставалось дело за малым – понять, а что этот объект проповедует в постели? Самым действенным способом выяснения рыжий всегда полагал вопрос.
- Эй, - привлечь внимание брюнета, оказалось – нарваться на его изучающий взгляд.
Ткнуть пальцем в него, потом в себя и поманить за собой, сопроводив улыбкой – вот и всё приглашение. Рыжий развернулся и направился в сторону приватов, отчего-то не сомневаясь, что брюнет последует за ним.
- Сверху? Снизу? – Бросает выбранный партнер, предпочитая сначала раздеться, а потом уже заниматься тем, для чего они сюда пришли.
- Без слов.
В практичности брюнету было не отказать, впрочем, мужчина не имел ничего против такого подхода.
Самым удивительным оказалось то, что получилось действительно без слов. Такое понимание Шульдих считал редкостью. Инстинктивное – чем-то невозможным. Рыжий терпеть не мог, когда его дергают за волосы или унижают, при этом встать на колени и отсосать его ничуть не смущало. Если он решал, что ему лень напрягаться и, так и быть, он побудет снизу, то это было единственным решением, которое он принимал, всё остальное предполагалось оставить на откуп партнеру. Отдаваться наполовину он не умел, если уж отдавался, то до конца. Шульдих мог с уверенностью сказать, что брюнет брал его тоже до конца. И это было приятно. Злость на неудачи последних недель испарилась, а в тело ломило от усталости и удовлетворения. Рыжий не переваривал прощания и неизбежные неловкости, тем более после хорошей ночи, и предпочитал уходить по-английски – первым.

Ещё на пути в аэропорт Шульдиха осенила идея, где именно мог прятаться человек, жизнь которого была оценена заказчиком в сумму его услуг.
Поймать мышку оказалось делом нескольких месяцев. Кто же знал, что она заберется в такую задницу, где нет ни приличной жратвы, ни выпивки, а про жилье вообще стоит промолчать.
В этом захолустье встретить того самого брюнета оказалось полной неожиданностью. Надо отдать должное – приятной. Только вот он ничуть не рад и, кажется, что всему вокруг. Когда официантка попыталась подцепить состоятельного клиента, получила очень нелюбезный ответ убираться к черту. На прикосновение брюнет реагирует однозначно раздраженным рыком:
- Что ещё?!
- Свободно?
Брюнет не поворачивает головы, похоже, узнает по голосу.
- А… это ты. Прошу.
Шульдих устраивается напротив, вертит стакан в руках и смотрит, как человек со злостью поглощает только что принесенную ему официанткой отраву.
- Повторим?
- Не сегодня.
- Жаль.
- Сегодня я слишком устал. Как на счет завтра?
- У меня завтра самолет.
- У меня тоже.
- Париж.
- Нью-Йорк. Утром?
- Договорились. Я зайду.
Рыжий оставляет недопитым пойло, платит и молча уходит.

Трахаться на циновке оказалось жестко, и спина осталась исцарапанной, а все, потому, что до койки они не добрались. Брюнет не любит, когда за него принимают решения, и ему нравится оставлять на теле партнера свои отметины: пирсинг в процессе секса оказался неслабым дополнением к нему. Когда Шульдих пришел в себя, партнера рядом уже не было, он, видимо, тоже предпочитал уходить не прощаясь. Только рядом лежала бумага с номером сотового и подписью звонить за повторением, а имя «Брэд» брюнету определенно шло.
В Париж рыжий возвращаться любил всегда, после того, как стал ненавидеть США. Тут, по крайней мере, можно было найти кафе с настоящими круассанами. Три месяца мотаний по всему свету, для того, чтобы снова вернуться сюда. Шульдих достал сотовый, чтобы позвонить, но передумал. Правда, отложить трубку далеко он не успел, раздался звонок. Рыжий усмехнулся, в чем-то они были до одури похожи. Например, в совпадении желаний.
- Привет, либе, - голосом подчеркивая, что слово означает, что угодно, но только не любовь. - Где ты?
- Тибет.
- Далеко забрался.
- А ты?
- Париж.
- Я тебя ненавижу.
- Убить меня ты сможешь, только если приедешь.
- Сволочь, какие планы на вечер?
- Собираюсь в Гранд-Оперу.
- Отличный выбор.
- Ага.
- Ну, до встречи.
- Приятного вечера, либе.
Когда в конце антракта за спиной Шульдиха раздается знакомый голос, он чуть вздрагивает и предлагает бокал шампанского. И уехать отсюда к нему в номер.
Утром рыжий понял, что его подсадили на чай, рецепт которого Брэд раскрывать отказался.

Ещё два месяца спустя запас оставленного Шульдиху любовником чая подошел к концу. И это оказалось прекрасным поводом найти его, заставить презентовать полюбившуюся смесь и заняться сексом.
Рыжий листает добытое досье на Брэда Кроуфорда уже по пути в аэропорт. Он уверен, что узнавать своего любовника ближе не хочет, но и оторваться от занимательного чтива не может. Когда ключ к загадке в руках, трудно удержаться и не открыть сундук. Ром как нельзя лучше гармонирует с его настроением.
Шульдих удивляется всему от и до: в бытность ещё студентом на медицинском факультете, им предлагали отправиться в крестовый поход в составе миссии Красного Креста, но тогда они только посмеялись над беспросветной глупостью тех, кто соглашается на билет в один конец. И воочию видеть человека, который уже более шести лет мотается по горячим точкам, было словно откровением или проклятым напоминанием о давно похороненной жизни.
Найти Брэда Кроуфорда - первоклассного хирурга и, видимо, совсем сумасшедшего - в богом забытой деревеньке в Судане оказывается полной неожиданностью, даже, несмотря на то, что Шульдих прекрасно знал, куда направляется и кого там ищет.
Рыжий говорит себе: «нет, мне это не нужно, а надо забыть и не вспоминать» - и делает в точности наоборот. Подслушанный разговор о том, что лекарств нет, а детей надо как-то спасать, приводит лишь к тому, что Шульдих дергает за ниточки своих друзей-приятелей и должников. Через двенадцать часов он получает машину со всем необходимым. Он костерит себя, на чем свет стоит, пытается напомнить своему внутреннему «я», что это всё не его дело, а он холодный и отмороженный тип с темным прошлым, настоящим и будущим, но доставляет раздобытое Кроуфорду. Удивление в карих глазах почему-то принимается достаточной платой.
Шульдих не понимает, почему загоняет любовника спать, а сам надевает хирургические перчатки, хотя поклялся, что больше никогда в жизни не возьмет в руки скальпель. Но дети… для убийцы всегда были табу, и дать им умереть, просто потакая своим внутренним демонам, рыжий позволить не может.
Больше всего Шульдих не понимает себя. Особенно тогда, когда на лагерь происходит нападение боевиков. Отправляясь на охоту за чужими жизнями он считает, что занимается дурью, потому как ему за работу даже не заплатят, а он неоправданно рискует своей шкуркой.
Но для профессионала нет ничего невозможного. Только в конце какая-то опустошенность. Когда его находит Кроуфорд, он вышибает пустоту единственно доступным ему способом, берет рыжего так, чтобы тот позабыл обо всем. И сигаретный дым после складывает картину мировоззрения Шульдиха в единое целое.
- О чем ты сейчас думаешь?
- О том, как изменить мир.
- Устрой геноцид.
Рыжий парень потягивается и лениво бросает ответ собеседнику, тот усмехается:
- Я подумываю над этим.
Шульдих щурится, не желая думать, а просто ловит какой-то иррациональный кайф.
Один звонок прерывает всё, и рыжий прощается, не прощаясь. У него на носу очередной заказ. И в спину летят слова, который Шульдих с радостью предпочел бы пропустить мимо ушей.
- И что за работа?
Рыжий замирает, взвешивая на чаше весов, что для него лучше: соврать или сказать правду. И выбирает порвать то, что, похоже, начало зарождаться. Это всё не для него.
- Убийство.
Кроуфорд кажется не слишком удивленным, более растерянным. Абсурдная картина выяснения подноготной посередине деревни давно позабытого современностью времени.
- Ты убийца?
- Да, - отвечает рыжий и затягивается.
В пачке остались ещё две сигареты, отсюда определенно пора валить.
- Что и женщин… и детей?
- Ты ищешь мне оправдания.
Вместо ответа равнодушие – прекрасный защитный барьер, почти так же, как обсуждать мюзиклы с Бродвея.
Кроуфорд убирает челку с глаз и выдыхает сквозь зубы тихо:
- Значит, уже простил,… то есть принял.
- Зря. Я убийца, либе, и получаю удовольствие от своей работы. Мне не нужно ни прощение, ни приятие. Милый, я такой, какой есть, и себя вполне устраиваю.
- Мне больше не звонить.
Иногда дерьмо - то, что партнер понимает тебя без слов. Согласно улыбнуться и разойтись, не прощаясь.

Мир давно расчерчен человеком на дороги и катастрофы крупного и личного характера. Шульдих склоняется к мысли, что его рейс и вовсе отменили. Рыжий считает, что моральное удовольствие от убийства он оставил в той деревне, но на то, чтобы забыться, у него давно есть работа. Его жизнь - треклятая интерпретация того французского сериала о Никите, только с ним в главной роли и не таким трагически-идиотским прошлым, как у неё.
Когда ему в Лондон доставляют посылку и там обнаруживается пакет с тем самым чаем, Шульдих медитирует на него пару дней, прежде чем заварить себе чашечку и позвонить ему. Стереть номер телефона бывшего любовника рука не поднялась.
Усталый и такой знакомый голос на том конце соединения:
- Привет, либе.
- А ты где?
- В Телль-Авиве.
- Буду через шесть часов. Встретишь?
- Без вопросов.
Попытка - не пытка - приходит к нелогичному выводу Шульдих и срывается с места.
Заниматься любовью тогда, когда партнер вынужденно ограничен в подвижности бинтом на ноге презабавное дело, особенно когда он доминант. Но почему-то ничуть не смущает.
Рыжий ловит себя на том, что в компании Брэда Кроуфорда преступно хорошо конкретно взятому убийце. И главное, можно не опасаться хождения по больным мозолям. Без слов договорится попробовать жить вместе, при условии того, что обоих носит по всему свету.
Спустя полгода Шульдих дозревает до мысли, что категорически против того, чтобы любовник рисковал собой и куда-либо уезжал от него.
- Либе, а ты? Ты тоже забьешь на свою работу?
Когда Брэд Кроуфорд начинает произносить слова, Шульдиху его хочется просто пристрелить.
- Нет, - после минутного колебания следует ответ.
- Тогда не проси того, чего сам не можешь дать.
- Пошел вон.
- Как угодно.
Когда щелкает замок входной двери, рыжий смеется: он, кажется, понимает, за что влюбился в этого невозможного типа. Невозможно не любить себя.

Три месяца спустя Шульдих признается себе, что тогда погорячился. Рыжий всю жизнь терпеть не мог оказываться неправым. Он набирает выученный наизусть номер телефона, не имея ни малейшего понятия о том, что скажет Кроуфорду в свое оправдание, но в ответ слышится коронное «занято». Он ещё не знает, что совпадения в жизни иногда носят буквально кармический характер. Шульдих звонит ещё дважды, и каждый раз ему не везет.
Найти Кроуфорда в этот раз оказалось делом нелегким: Нью-Йорк – не Дарфур, можно пройти рядом и не заметить. Неудача расценивается как личное оскорбление: злой и опустошенный, рыжий тормозит машину у собственного дома. На ступенях вольготно устроился пропащий докторишка. Он поднимается навстречу Шульдиху и до того, как тот успевает открыть рот, чтобы начать покаяние, заявляет безапелляционным тоном:
- Ты можешь сколь угодно долго сопротивляться, но я всё равно останусь с тобой.
Рыжий ещё не знает, что на это ответить, а потому просто молча утыкается в «либе», с облегчением выдохнув, закрывает глаза.

…То ли мир, то ли голова, но что-то определенно кружится….

Когда зрение возвращается к нему, Шульдих чувствует себя, как выброшенная на берег рыба. Он хватает воздух ртом и оглядывается по сторонам так, будто перенесся за тридевять земель. В каком-то смысле он недалек от истины.
Шульдих трясет головой, пытаясь отогнать ночной кошмар, но сердце колотится с такой силой, что гул отдается в висках. Когда он встает, чтобы пойти и умыться, с колен падает нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся шкатулкой.
И телепат вспоминает, что он вчера был вне кондиции, вчера он возвращался домой, а его подкараулил Кроуфорд, недовольный приработком рыжего.

В погоне за деньгами Шульдих переплюнул даже Кроуфорда. Если оракул всегда тормозил до черты, которую пересекать не следует никому, кто хочет ещё покоптить это небо, то рыжий перелетал её, не замечая, и даже не используя никаких подручных средств. Только потом сильно удивлялся, почему так припекает?
А зачеты по прыгучести он всегда сдавал с блеском, не напрягаясь.
Шульдих любил стены, такие крепкие и надежные, особенно сильно тогда, когда пол норовил уйти из-под ног, не попрощавшись.
Внезапно вспыхнувший свет ударил по глазам, телепат вскинул руку в защитном жесте, и чуть было не потерял равновесие. Сильные руки не дали принять желанное всей душой горизонтальное положение. Хотя на практике Шульдих прекрасно знал, что такое спать на полу, сейчас он был согласен даже на это.
- Твою мать, ты все-таки туда сунулся?!
Голос Кроуфорда был подобен набату, его очень хотелось заткнуть.
Жаль только, силы были лишь на то, чтобы жалобно застонать, надеясь на милость оракула и его понимание страждущего тишины. Тот в свою очередь всё прекрасно понимал, но голос ни на йоту не понизил:
- Шульдих, какого черта, я должен буду завтра прикрывать твою задницу?
Телепат как клещами вцепился в Кроуфорда, уткнулся ему в шею и с неподдельной мукой в голосе простонал:
- Брэд… столько денег!
Оракул с трудом поборол в себе желание вцепиться подчиненному в глотку и задушить на месте.
- Идиот! – Рявкнул на откровенное признание Кроуфорд.
Шульдих дернулся, но свою подпорку и главную тягловую силу из захвата не выпустил. Впереди маячила лестница.
- Идиот, - послушно согласился он, сейчас даже не покривив душой.
Его голова была бесценна.
- Объясни мне, какой фриланс может быть у телепата-убийцы?
Рыжий подавил улыбку, если начальник начал задаваться этим вопросом и понизил голос, значит, головомойка откладывается, либо до завтра, либо на неопределенный срок.
Кроуфорд быстро вспыхивал, но не менее быстро остывал. Главное – переждать девятую волну и со всем соглашаться.
Шульдиху показалось, что у него хватило сил на то, чтобы удовлетворить своё любопытство, и перед тем как вырубится спать, он успел заглянуть в добытую для клиента шкатулку.

Оказалось, что предупреждение клиента ни за что на свете, даже под дулом пистолета не открывать шкатулку было не капризом, а конкретной рекомендацией, которая дается во избежание. Шульдих спустился вниз всё ещё под впечатлением того, что увидел и почувствовал.
На протяжении всего того времени, пока Кроуфорд отчитывал своего подчиненного за его безответственные действия, телепат думал только о том, что лучше бы Кроуфорд был докторишкой. С ним тогда, возможно, было бы намного проще.
А ещё ему было интересно, что именно в постели проповедует его начальство? И увлекается ли пирсингом…?
И трахаться с Кроуфордом ему определенно понравится, а значит, тот может сколько угодно долго сопротивляться, но всё равно останется с ним. Разве возможно не любить себя?

---

Кто хотел бы жить вечно?

[Смотритель]

Подарок для  Хельга и ко

Название: Кто хотел бы жить вечно?
Автор: Laise
Фраза: терновый венец
Рейтинг: не меньше PG-13
Жанр: не стеб, не флафф, не пвп, не религиозные бредни (последнее желательно, но не обязательно)

С праздником, Хельга!

…Ты так долго отражал меня, что потерялся в коридорах отражений. А я не смог удержать тебя здесь, радом с собой, не смог показать тебе, насколько ты был дорог мне. Всегда.
Я не мог видеть тебя, твои мысли заменили мне дар видеть мир своими глазами. Твои руки направляли меня в моей тьме, не давали потеряться в многоголосой суете, и только твой голос способен был разбудить меня. Ты был для меня целым миром, больше чем миром, ты был для меня всем.
Ты мой самый тяжкий грех, и ты же моё искупление, мой ангел, золотоволосый Габриэль, сошедший ко мне с небес, да так и оставшийся со мной на земле, кровью своей смывая с души моей проклятие…

Снег, тихо кружась, снова окутывает мир белым саваном. Нет, этот саван предназначен мне и моим чувствам…
Снег похож на меня. Такой же холодный, и никому, кроме меня, не нужный.
Говорят, глаза это зеркало души. При чём души того, с кем говорят. Я виноват лишь в том, что сам стал зеркалом. Пустым зеркалом, ожидающим твоего отражения. А отражение оставило меня. Я не смог заглянуть в глаза… В твои глаза… Больше во мне отражаться просто некому. Чужого я не допущу, слишком тонка грань, слишком опасным может стать полюбившееся отражение, слишком нежно любимым.
А сам отражением становиться не хочу. Быть отражением в ком-то, так и не ставшем полноценным, красивым, мастерски созданным зеркалом…
Может, разбиться, чтоб ни одно больше не могло полюбить зеркало? Слишком велико разочарование, когда отражение понимает, что говорило с самим собой.
Я никогда не был истово верующим, но сегодня я захожу в храм. Пустой храм, освещённый тёплым светом сотен свечей. Мне достаточно поднять глаза, чтоб снова вспомнить о тебе. Ты там, ты никогда не вернёшься ко мне, и я никогда не смогу отразиться в твоих глазах. Но мне так хочется верить… Если бы ты только знал!
Знаешь… я поверю. Сегодня я поверю в то, что чудеса возможны, и однажды, я снова буду держать тебя за руку, мы будем шагать сквозь ночной город, и ты, улыбаясь, застынешь на миг посреди огромной пустой площади, прислушиваясь к чему-то, что можешь услышать только ты. Ты один, на всём белом свете. И я тоже остановлюсь, буду смотреть на тебя, любоваться тем, как в волосах твоих путаются снежинки, и в свете ночных уличных фонарей над твоей головой светится нимб. А может, это вижу только я. За нас двоих, за тебя и за меня.

…Но рано или поздно, всё заканчивается. Я не могу больше быть с тобой, я тяну тебя на дно. Туда, где тебе больше не место…

Однажды я спросил тебя, почему ты оставался там, в гибнущем доме так долго? Ты мог погибнуть, мог не выбраться, остаться под обломками, и ни берсерк, ни телекинетик не смогли бы тебя отыскать. Ты улыбнулся, провёл кончиками пальцев по моему лицу, и сказал, что так было надо. Вот только кому надо – так и не ответил.
Это наш ритуал, наш с тобой, и больше ничей. Ты никогда не позволял касаться себя, не терпел прикосновений, но после той ночи изменилось всё, и прикосновения – всё, что осталось у тебя. До конца осталось.
Мне кажется, я плачу?
Касаюсь пальцами щеки, мокро и холодно. Действительно слёзы. Но… как бы я хотел, чтоб сейчас рядом со мной был ты. Чтоб твои пальцы смахнули слёзы с моих глаз.

…Мне не будет больно…

Но больно мне. Больно каждый день думать о том, что у нас могло быть. Что сегодня, в этом храме могли стоять ты и я, держась за руки, и я рассказывал бы тебе о том, что вижу, а ты улыбался бы мне, и грел мои пальцы. У тебя всегда были такие тёплые руки.
Я никогда не любил смотреть на распятия. Символ веры в вечную жизнь, символ благодарности человечеству за всё благое, что сделал для людей сын небес. Но сегодня отчего-то смотрю. Крест на витраже, и человек, распятый на нём. Страдание, написанное на лице, и мягкая улыбка. Может, это кощунственно, но мне кажется, что это ты улыбаешься мне с небес, и ты снова видишь.
Как бы я хотел взять твою боль, нести твой крест, чтоб это моя кровь заливала глаза, и острые шипы тернового венца ранили тело. Как бы я хотел быть с тобой в тот последний день!
Я не хотел вечной жизни такой ценой!!! Какой угодно, только не ценой твоей жизни… только не ценой вечной жизни без тебя…
Почему, для того, чтоб понять, что лучше секунды счастья, пусть такого, увечного, обрывочного, того счастья, что было у нас с тобой, бесконечно дороже мне предстоящей жизни, долгой, безбедной, жизни, в которой нет тебя?
Сегодня я молюсь впервые. Первый раз за всю свою жизнь я преклоняю колени. Сплетаю в молитвенном жесте пальцы. Как же холодно! Но я снова чувствую твои руки на моих плечах, и слышу твой голос. Я слышу, как ты шепчешь мне, напеваешь, очень тихо. Я стараюсь прислушаться, и различаю слова.
Да, ты всегда любил эту песню, с самого первого дня, когда услышал её. Я не мог понять, а сегодня, кажется, понял…

Смахни слезу с моей щеки,
Губами губ моих коснись. -
И нам открыта вечность!
Дана на счастье вечность!
Вечность - для нас с тобой…
______
Queen - Who wants to live forever?
Вольный перевод © А.В. Сердюков, 2005.

---

Альтернативная история

[Смотритель]

Подарок для  gero_likia

Автор: Хельга и ко
Название: "Альтернативная история".
Заявка: Никакого флаффа, ангст с хорошим финалом, по возможности логичным, а не натянутым...
Рейтинг: PG
Тайм-лайн: Пост-Глюэн
Жанр: ангст с хэппи-эндом (относительным), плюс наличие ОС и некоторая AUшность.

С праздником, gero_likia!

Кроуфорд положил трубку, наслушавшись женской истерики. Ну вот, очередная пассия оставлена на обочине. Шульдих оторвался от созерцания протекающего мимо пейзажа и сладко улыбнулся.
- Неужели это тебе может быть интересно?
Кроуфорд кивает.
С тех пор как они разобрались с последним оплотом Розенкройц в Японии, не без помощи прочих структур, конечно, жизнь стала чуть более спокойной штукой. И в таком спокойствии есть несомненные плюсы – даже у практикующего киллера могут появится простые желания.
Первым для Кроуфорда стало желание спать с пистолетом не под подушкой, но хотя бы – на прикроватном столике. Вторым … Третьим… Их было не так много, но завершался ряд, по мнению Шульдиха, идиотически: Кроуфорд хотел женщину. Хотя нет, не так. Брэд Кроуфорд хотел найти себе гражданскую жену. То ли его привлекала невыполнимость задачи, то ли женское тело, то ли ещё что: щиты против редких попыток Шульдиха поинтересоваться напрямую всё ещё стояли. И очень прочные.
Выходило, что Пророк вовсе не забыл, кем он на самом деле является, с кем сожительствует и чем живет. Вот только, кажется, запамятовал, что Телепат не только существует на одной жилплощади с ним…
- Да, - ответ, как всегда, односложен.
Шульдих фыркает – он не верит ни на секунду. Кроуфорд поводит плечами – ему всё равно. Наверное. Да уж наверняка.
Машина остановилась.
- Пошли, - к очередному заказчику.

Тихо звякают ключи, опускаясь на тумбочку в прихожей.
Нет, Шульдих никуда не пойдёт, ничего не скажет. В конце концов, насколько смешно это ни было бы, каждый из них имеет право. Нет, это не детская обида. Просто Шульдих пытается понять: как это будет?..
Как он будет жить без своего бессменного напарника? Да нет. Он пробовал. Нормально. Только скучно. И отчего-то обстоятельства всё равно сталкивают их вновь.
Пожалуй, его интересовало, как будет выглядеть его попытка нормального сожительства с человеком, не важно с мужчиной или женщиной, настолько отдаленными от того, чем он был до сих пор и чем никогда не перестанет быть.
Телепат ухмыльнулся потолку, представляя, как врет жене «Дорогая, я ушел в магазин за пивом» в два ночи или оправдывается перед дочуркой за то, что опоздал забрать её из школы, - «Я попал в жуткую пробку». А на самом деле отправляется убивать.
Не потому, что так любит обрывать чужое существование. А потому, что не может жить без ощущения власти. Его власть абсолютна – власть над жизнью и смертью. И в миг, когда он нажимает на курок, он становится подобен Богу для жертвы. Ведь он может остановить свое движение, снять палец с курка. Может. И ни одному из этих глупых людишек невдомек, что он не передумает, а палец, дрожащий на курке, - всего лишь уловка, чтобы выманить у них ещё больше отчаяния, чтобы почувствовать ещё больше величия.
Но это – одна сторона медали. А вторая окрашена безумными всплесками адреналина. Когда противник не признает тебя Богом, а дает отпор. И тогда сперва подкатывает страх от того, что твою иллюзию так легко разгадали, а потом – азарт, потому что простое «заклание» превращается в жестокую голодную схватку равных. И пусть победа в таких случаях окрашена болью и слишком большой вероятностью подохнуть, она ценнее в тысячи раз.
Но даже голод по убийству – не главное. Может быть для Пророка это неважно, но…

Шульдих всё же встает и отправляется на кухню, чтобы налить себя чая и «случайно» пересечься с Кроуфордом. Вид у него не то, чтобы не первой свежести. Такого у него никогда не бывает. Но Брэд выглядит усталым, измотанным, но относительно счастливым.
Телепат криво скалится стене, отворачиваясь от Пророка к чайнику.
С этой женщиной Кроуфорд встречается уже более двух месяцев. Рекорды Шульдиха этим побиты – он-то не выдерживал дольше недели. Промолчать он, конечно же, не может.
- Выглядишь усталым. Что-то случилось?
- Нет. Всего лишь устал, - эта женщина научила Пророка бросать лишние слова.
Феноменально. А говорят, старую собаку новым фокусам не научишь.
- Неужели?
- Да. Мегуми хочет познакомится с моим сожителем. Ты не знаешь, к чему бы это?
- Нет. Ты собираешься потакать этому?
- Пока что да.
Ну вот, восхитительно. Эта женщина лезет всё выше. То ли Кроуфорд не замечает, то ли … неужели и правда, хочет оказаться связанным вновь, пусть и веревкой потоньше?
- Как это может тебе нравиться?
- Я, в отличие от тебя, не читаю их мыслей.
Обвинение?

Шульдих широко улыбается миловидной японке, подливает ей ещё вина, плетет какую-то ерунду про работу их брокерской конторы… Ему не сложно. Кроуфорд мог попросить – или приказать – что-нибудь более весомое, чем просто приличное поведение.
Женщина, конечно же, верит.
Как ты собираешься жить с ней, Пророк? Что ты видишь в своем будущем?
Не спорю, она очень умна, образована, имеет великолепное чувство вкуса и юмора. Элегантный образчик. Но как ты сможешь с ней жить? Просто выкинешь всё то, что было до неё? Я не согласен. Сможешь забыть? Не думаю. Она сможет понять и принять? Не смеши.
Нет, я не занимаюсь альтруизмом. Мне наплевать на её психику и твою возможную счастливую семейную жизнь. Мне просто интересно. Да ещё, может быть, я просто волнуюсь за свою шкуру. Конечно, мое бытие без тебя, Кроуфорд, возможно. НО куда более суетно, чем то, что я привык считать приемлемым. Да ещё… чуть менее безопасно: всё же, мы изредка прикрывает друг другу спину. А кроме того…
Знаешь, я ведь не действительно задолбался слушать их мысли в момент оргазма. А вот ты… Что мысли, что щиты – равное удовольствие. А уж что говорить о том, как ты греешь постель. Нет, не думай. Всего лишь хороший секс, не больше.
Но Мегуми-сан не получит ничего.
Женщина что-то лопочет о недавнем скачке цен на TOCOM, но Шульдих беспардонно перебивает её:
- Я думаю, Вам следует знать, Мегуми-сан…
Лицо Кроуфорда мрачнеет, легкая улыбка слетает прочь, открывая лицо убийцы, а никак не биржевого маклера. Он чувствует.
- Брэд не интересуется женщинами. Он и мужчинами не интересуется. Потому что он принадлежит мне.
Женщина секунду молчит, пытается улыбнуться, точно шутке, но Телепат продолжает нашептывать ей: «Это правда. Правда. Правда!»
Шульдих поднимается из-за стола и выходит. Где-то в фойе шикарного ресторана, где они ужинали, его настигает злое мысленное «Стой!».

Шульдих приканчивает сигарету у входа, когда Кроуфорд, наконец, выходит. Впрочем, под руку с женщиной. Что он ей на уши навешал?..
Пророк сажает её в такси.
В любом случае, милая, мы с тобой никогда больше не увидимся: либо ты это поймёшь сама, либо …

- Зачем ты сказал это? – Кроуфорд убирает руки в карманы, пока они ждут, когда подадут машину.
- Потому что это – правда.
- С чего ты так решил?
- Это правда для меня, - Шульдих давит ногой сигарету.
И делает быстрый шаг.
И хватает Пророка за грудки. Тот позволяет – не предвидел или…?
И жестоко целует.
И, оторвавшись, продолжает фразу ярым шепотом с самое ухо Кроуфорда, касаясь мочки влажными губами:
- Пока ты не докажешь обратное, убив меня.
Не слишком ли отчаянна фраза для простого сожителя, «устранителя» мелких неудобств и возможного источника поддержки?
Шульдих не желает отвечать на этот вопрос. По крайней мере, отвечать на него честно.
Вот такой ультиматум, Брэд. Вот такой.
И кажется, что сейчас сильные руки Пророка отправят целоваться мордой с асфальтом. Но вместо этого приятная тяжесть вальяжного объятия оседает на пояснице. Кроуфорд притягивает ближе. Его голос полон остывающей злобы:
- Черт с тобой... - не так уж часто он ругается.

---

Я хочу небо в алмазах

[Смотритель]

Подарок для  Vintra

Автор: Ядан
Бета: Таша*_
Мое задание:
Сонгфик: "Я хочу небо в алмазах" Город.
Чтобы по тексту песни.
И хеппи-энд, все-таки НГ.

С праздником, Vintra!

…На белоснежном кафельном полу медленно-медленно растекалось буро-красное пятно, принимая неуклюжую форму сердца…
Небо причудливо окрашивалось в такой нелепый и неуместный в столь раннее время суток цвет: темно-серые тени скользнули меж облаков и, решив, что день должен подойти к концу, остались созерцать мир. Звезды, испугавшись, выскочили на небо, и люди обеспокоено поднимали головы. Жаркое 31 августа приблизилось к концу уже в пять часов вечера.
… На последнем этаже самого высокого в этом городе здания, человек пытался открыть окно, но пуля в затылок помешала продолжить его жалкие попытки…

За стеклом лето закачалось на тонких ногах,
Напролом сердце застучало, пустилось в бега.
Догони, если можешь что-то еще предложить
Бедному сердцу…

…Полчаса назад Шульдих решил изменить все.
Двадцать девять минут назад он сделал то, чего никогда не делал: добавил в кофе молоко. И наблюдал, как словно темно-коричневая жидкость медленно окрашивается в светлый цвет. Молоко, словно воронка, круговыми движениями расползалась по любимому напитку. Немец даже сделал глоток и смог ощутить своеобразный вкус уже непонятного и нелюбимого кофе. Первое за день изменение тут же разочаровало его.

…Тридцать пять минут назад Шульдих хлопнул дверцей кроуфордского автомобиля, услышав, что они друг другу никто…

Не стелись, я тебя с собой никуда не возьму,
Застрелись, если не желаешь понять почему.
Без проблем, кто же возражает, что выпустить пар
Лучшее средство

… а он хотел только его…

А я хочу небо в алмазах,
Я хочу звезды руками достать.
Я хочу небо в алмазах, небо в алмазах.

… Двадцать восемь минут назад кофе отправился в раковину. Еще минута - и кабинет взломан. Пара минут - и из тщательно закодированного ящика письменного стола вытащен новенький Beretta с неиспользованной пока обоймой. Приятный для сердца звук возводимого курка немного охладил пыл.
Двадцать пять минут назад гневные мысли восторжествовали. Секунда – в комнате уже никого нет.

Лимита раздувает город наличием тел,
От винта - я включаю скорость на самый предел.
Первый раз я не подчиняюсь – читай по губам:
Плакать не буду я

… центр города, небоскреб…
Сквозь толстое затемненное оконное стекло можно увидеть распоясавшуюся природу. Еще полчаса назад светило солнце, а сейчас искрятся алмазы звезд на серо-синем небе.
… рыжеволосый парень молнией пролетает по коридорам, награждая встречных прохожих головной болью. От столкновения с ним люди падали, документы несчастных служащих вылетали из рук и, словно осенние листья, медленно оседали на пол.

Рисковать - это лотерея – кому повезет?

… одна приемная, вторая, третья… специальный лифт. Двери распахиваются, и вот он, словно черт, влетает в то единственное помещение, которое так упорно искал.
Просторная комната в светлых тонах. Высокий темноволосый американец спокойно стоит и молча протирает очки…

Сознавать - я бегу быстрей, пока кто-то ползет.

… короткая вспышка перед его глазами… Через сотую доли секунды его лицо меняется…

На отказ можно реагировать, сжав кулаки, -
Это не трудно

- Только у нас иные пути.
… звук выстрела заглушает слова…

- Шульдих… Шульдих… Шульдих, проснись!

Глаза неохотно открываются, но это не сильно помогает. Все воспринимается словно в тумане, голова раскалывается от боли. Где-то в сознании мелькает мысль, что кто-то что-то сказал, но слова не доходят до мозга. Постепенно все проясняется, и осознание того, что он совершил, доходит до него.
Он вскакивает и нос к носу сталкивается с американцем. Кроуфорд удивленно поднимает брови, а Шульдих пятится к стене от страха - мертвые не могут воскреснуть.

- Ты нашел во мне что-то ужасно неправильное? – интересуется мужчина. – Я принес тебе кофе с молоком. Будешь?

Шульдих скользит в мысли американца и не находит в них ничего того, что было еще каких-то пять минут назад. Все правильно. Все как есть. Значит, все было сном.

- Так ты будешь кофе с молоком?

Кофе с молоком…Добавить в так любимый им черный кофе молоко и испортить вкус и… И начать изменять жизнь. Нет.

- Нет.

На отказ можно реагировать, сжав кулаки, -
Это не трудно

… все лучшее у них впереди…

---

Монолог

[Смотритель]

Подарок для  Zeron и  Fallen Star
Название: Монолог
Ник автора: Laise
Категория: юмор
Рейтинг: PG-13
Пары или/и основные персонажи – Кроуфорд, Шульдих, Абиссинец в двух ипостасях, упоминание Айи-тян
Предупреждения – жестокое обращение с кошками и оракулами )))
Условие: На песню «Зимовья зверей» - Романс

С праздником, Zeron и Fallen Star!

Пальцы лениво перебирают тихо звенящие струны. Гитара мурлычет, подставляя гладкие бока, ласкающим её рукам. Продажная девка, восхитительная любовница тому, кто коснётся её правильно, чтоб исторгнуть сладкий стон, присоединяя к нему собственный голос.
Он полулежит на диване, закинув ногу на ногу. Задумчивая улыбка отсвечивает в глазах, блуждает неуловимой тенью по лицу, краешком касаясь тонких губ. Он чертовски доволен собой, и что-то мурлычет себе под нос…
- Шульдих?..
Кроуфорд в восьмой раз проходит мимо, но всё-таки не сдерживается и окликает размечтавшегося немца. Шульдих, впрочем, никак не реагирует, продолжая витать где-то далеко, может, в чьих-то мыслях, может, просто в облаках. Кто знает, что за небеса предусмотрены Всевышним для телепатов? Можно, конечно, спросить у Фарфарелло, но выслушать очередную порцию философии на тему Господа и Шульдиха, являющегося живым олицетворением ошибок небесной канцелярии, не улыбалось никому.
Телефонный звонок заставил оракула напряжённо вздрогнуть. В том, что звонит катанист-отморозок - не возникало ни малейших сомнений. И только цель звонка, да ещё то, откуда у лидера кошачьей команды его, пророка, номер телефона, оставалось тайной, покрытой даже не мраком, а абсолютной и самой непроницаемой тьмой, которую только способен представить себе человеческий разум.
- Кроуфорд… - он старался говорить ровно, безэмоционально, и всё равно нервно покосился в сторону гостиной, где рыжий мерзавец сполз на мягкое сидение, закинув длинные ноги на спинку. Беспорядочный перебор струн оформился в чёткую мелодию, а голос рыжего окреп.
- …я убью твоего телепата, так ему и передай, уничтожу, порублю в капусту, нет, ты его даже на бефстроганов собрать не сможешь!..

Вы голодны, мадам? Кусайте локти,
Смотрите стрекозой на муравья,
Hе надо драм, довольно капли дегтя,
Забудьте все, вы больше не моя…

- …эта рыжая мразь тысячу раз пожалеет о том, что родилась на свет, я гарантирую тебе, ты проклянёшь тот день, когда ты узнал о его существовании, Кроуфорд…
Изящная босая стопа покачивается в воздухе из стороны в сторону, точно дирижируя, плавно, размеренно, чинно. За телодвижениями отстранённо наблюдает кот. Ещё одного члена команды звали Бестолочь, был он красновато-рыж и вызывающе породист. А ещё, после того, как оракул почитал о породе кошачьего, был готов самолично придушить немца, приволокшего в дом этого гада.
Абиссинец протянул лапку и легонечко скогтил большой палец телепата. Шульдих фыркнул, тряхнул ногой, сбрасывая доставалу на пол и вдохновенно продолжил…

Вам холодно, мадам? Сжигайте письма,
Пусть чувство в них сгорит, как кошкин дом,
Все письма вздор, на что они сдались вам?
Одни слова, с ошибками притом…

- …клянусь, я выпущу ему кровь, капля за каплей, и не поможет ему его проклятущая телепатия, или я не - я!...
Уши горели, точно его отчитывал школьный учитель, а не матёрый коллега-убийца. Вот, главное, знать бы за что? Так нет, сначала маты, потом ценная информация. Предвидение же относительно сложившейся ситуации молчало как рыба об лёд.
- …и ни ваш телекинетик, ни штатный псих, слышишь?!?! Не помогут!!! Вздумаешь вмешаться, и не сможешь видеть дальше своего носа, если он у тебя останется к моменту завершения разговора! Не смей класть трубку, Кроуфорд, я ещё не закончил!..
Глубокий скучающий вздох, и новый куплет… Абиссинец вспрыгнул на спинку дивана и осторожно принялся красться к голой пятке телепата, приноравливаясь к мерному покачиванию стопы, дабы, не приведи кошачьи боги, не спугнуть желанную добычу…

Вы каетесь, мадам? Hе надо басен,
Hе надо писем, песен и статей,
Мой быт без вас так сказочно прекрасен,
Что выше всех возвышенных идей…

В трубке слышится глубокий вздох. На миг Кроуфорду кажется, что это уже конец длительной и очень содержательной беседы. Точнее сказать, монолога Фудзимии. Но нет, тот, набрав полные лёгкие воздуха, разразился новой продолжительной тирадой.
- … я его достану даже если ты сам его под пирсы пустишь…
«Ага, воскресишь и ещё раз утопишь…»
- … он испытает на собственной шкуре все муки ада, проживание в колонии строгого режима покажется ему курортом в сравнении с тем, что я с ним сделаю, ублюдок рыжий…
«Шинэ, Абиссинец, достал уже…»
Когтистая лапка ласково прошлась по голой телепатовской пятке, и Шульдих снова фыркнул, дополнив песню звонким: Трам-пам-пам-пам…
- …На твоём месте я уже заказывал бы место на кладбище…
«Ага, и желательно, не в Японии, иначе он придёт и осквернит мою могилу»
Шульдих лениво сползает с дивана, подходит к оракулу, удобно устраивает голову у него на плече, и, довольно сощурив бесстыжие зенки, с воодушевлением мяучит в трубку, распинающемуся Абиссинцу. На секунду Вайсс замолкает. Кроуфорду видится его разъяренное лицо, пунцовые пятна на безупречно белой коже, и то, как японец теряет дар речи, едва заслышав этот мяв мартовского кота. В следующий момент динамик взрывается чередой отборнейших японских, английских, немецких, испанских и бог весть каких ещё матов. Оракул был готов поставить любимый «мустанг» против пластиковых очков Кудо, что даже грузчики в доках не знают таких слов и выражений.

Вам нездоровится, мадам? Попейте ж яду,
Вы все уже испили, что смогли,

Рыжий вышагивал по гостиной, метЯ обтрёпанными до бахромы джинсами паркетный пол, а след в след за ним мелко семенил Бестолочь.

Я знаю сам: Отелло лучше Яго,
Hо оба зверя - суть одной петли…

Истеричные вопли в трубке сменились короткими частыми гудками отбоя. Кроуфорду резко поплохело. Живо представилось, как Фудзимия выскакивает из кошачьего приюта, сигает в машину и несётся в центр. Как кегли, в разные стороны валятся охранники элитного центра, в котором обретаются Шварц, и вот в гостиную врывается взбешённый экс-отморозок…

Вы в положении, мадам?.. хм…

Пауза… Резко обрывается гитарный перебор и в комнате воцаряется гнетущая тишина. На лбу испарина и мелко подрагивают пальцы. Противный ком подкатывает к горлу. ТЕПЕРЬ смысл происшедшего стал ясен целиком и полностью.
Фудзимия не стал бы беситься, вздумай Шульдих хоть над Мэнкс надругаться, или по очереди развлекаться с каждым из котят и Сакурой.
- Ты переспал с сестрой Фудзимии?.. – трагический шёпот в исполнении оракула был преисполнен драматизма. Ну, в общем, по факту, это таки конец карьеры телепата, как ни крути.

Хм …Hайдите выход,
Какой-нибудь надежный и простой,
И разойдемся без взаимных выгод,
Вы как вдова, а я как холостой…

Полчаса спустя оракул готовился держать оборону против атак озверевшего абиссинца, причём как кошачьей наружности, так и вполне себе человечьей. Бестолочь, по своему обыкновению, метался по апартаментам, то сигая на меланхолично бренчащего рыжего повесу, то волочась за Кроуфордом, вцепившись когтями в тапочек.
Отбиваясь от лап абиссинца-пушистого, Кроуфорд подтащил к двери софу, утвердил на ней несколько стульев и привалил тумбочкой. Ладно, даже если это не остановит красноволосого, по крайней мере задержит и утомит.
К тому моменту, когда американец оббегал всю квартиру и повсюду опустил пуленепробиваемые супер-навороченные жалюзи, Шульдих переместился на кресло в прихожую, напротив баррикады, устроенной шефом.
Грохот заставил вздрогнуть оракула, но не телепата, лениво бренчавшего на гитаре. Там, за хлипкой входной дверью стояло живое олицетворением Немезиды с катаной, и жаждало чьей-то крови…
- ШУЛЬДИХ!!!!!
Бестолочь раздражённо мяукнул, вопрошающе глянул на хозяина, и снова принялся играть с тапком, отданным ему на растерзание Кроуфордом.
- Я знаю, что ты там!!! Сволочь рыжая, убью гада!!! – каждая фраза сопровождалась грохотом, словно лидер Вайсс изо всех сил колотил в двери по меньшей мере ногами. – Пальцем только к ней прикоснись!!! Только попробуй подойди к нам!!!...

Шульдих хмыкнул, вдарил по струнам, и с надрывом запел:

Идите с богом и живите долго, долго, долго...
Так долго, чтоб я там не встретил вас,
Коль смерти нет, в забвеньи мало толка:
Забудешь профиль - вспомнится анфас.

Пауза затянулась, с той стороны повисло тягостное молчание.
«Может… взрывчатку закладывает?..» - жить хотелось неимоверно.
- Ах так… Тогда вали к чертям, понял?! Выпущу кишки и бантиком повяжу для эстетики, вашему психу понравится!!! И ключи верни, и барахло из квартиры вынеси! И вообще, я ухожу от тебя!!!
Торопливые шаги…
- … гетер грёбанный…

…Hо все, что я оставлю вам в наследство,
Hе стоит двух изломанных грошей…

- …

Кроуфорд в полном обалдении сидел на полу, обеими руками сжимая любимый «Вальтер». Нервы ни к чёрту, так и поседеть недолго… Так катанист бесился не потому что Шульдих переспал с ЕГО, а из-за того, что ШУЛЬДИХ переспал с его СЕСТРОЙ…

Я ваша цель, вы для меня лишь средство…

Гитара тренькнула рядом и замолкла. Тёплое дыхание коснулось затылка.

Для достижения изящных миражей…

---

Псевдо-зима

[Смотритель]

Подарок для  North (aka Frizzz)

Название: Псевдо-зима
Автор: Иеруа
На словосочетание: "Паралельные кривые".
Две параллельные повествовательных линии, когда герои хотят встретиться, но никак не могут. Встрече препятствуют одному - огонь (но не пожар), другому - вода.
Время, желательно постглюэн. А уж встретятся или нет, пусть решает автор

С праздником, North!

Зима здесь – и не зима вовсе, думает Шульдих, громко впечатывая каблуки претенциозных сапог в потемневшую от влаги брусчатку.
Всего лишь фикция, дешевая китайская подделка с миниатюрным штрих-кодом на каждой снежинке, грязной кляксой шлепающейся на землю.
- Заберите назад, она бракованная. Разве не видите – растаяла.
- Предъявите претензии службе доставки, мы тут ни при чем.
Он в тысячный раз проигрывает в уме разговор с китайским отделом Небесной канцелярии и в тысячный раз уходит ни с чем.
Телефон в заднем кармане промокших почти до колен джинсов уже который день не подает ни малейших признаков жизни.
…и Шульдих заводит разговор о дефектной зиме в тысяче первый раз.
Пока он доходит до дверей неприметного кафе, его жалобы отклоняют дважды.
- Кофе, - сухо кидает он официантке.
Дежурная улыбка и короткий кивок. Столь же короткая мини-юбка и минимум косметики на юном лице.
Шульдих ухмыляется – мысленно, с каплей горечи – и растягивает губы в легкой улыбке, добавляя в голос тепла.
- И пепельницу, пожалуйста.
Вибрация мобильного проходится по нервам, словно пила – по стеклу.
Извещение от оператора. Зря дергался.
Шульдих кидает телефон на стол и продолжает ждать. Он бы почитал мысли окружающих, но уже знает их наизусть, потому просто вслушивается в тихое бормотание настенного радио, не вникая во смысл.
- Ваш кофе, - улыбается ему официантка, снимая с подноса чашку, сахарницу и небольшой кофейник. В её глазах – смешливые искорки, скрыть которые не может даже длинная челка, и немой вопрос.
Шульдих ободряюще подмигивает, и следующим движением девушка неловко ставит на стол кувшинчик, тут же его опрокидывая.
- Ой, извините, ради бога! – с наигранным испугом восклицает она. – Какая же я неуклюжая.
Шульдих не слушает, что она говорит – это представление не для него, а для окружающих, - он просто отмечает про себя, что в кувшинчике были не сливки, а всего лишь вода – самоуверенная плутовка, - и что пролилась она не только на его штаны, но и на лежащий на столе телефон.
- Помочь вам очистить одежду? – невинно интересуется горе-официантка.
- Да, было бы неплохо.


Кроуфорд слушает сухой, скупой на слова и эмоции голос оператора и кладет трубку. На языке остается привкус пластика, и он залпом опустошает бокал, пытаясь его смыть.
Нелепо.
- Шульдих, какого черта? – бормочет он про себя, с глухим стуком опуская бокал на столешницу. – Ты отключил телефон? Ты оставил неправильный номер? Какого черта, Шульдих…
Вылет совсем скоро, а в салоне телефон придется отключить. В аэропорту его никто не встретит.
Кроуфорд оставляет на столике пару купюр и перекидывает через одну руку плащ, другой подхватывает небольшой чемодан.
Надо было оговорить и другие способы связи, думает он, но да задним умом все крепки.
Сейчас же видения обещают ему лишь дождь, угрюмого таксиста и слащавого портье с южным акцентом.


Напряжение висит в воздухе, оно почти осязаемо: словно кто-то сначала собрал его по крупице со всего города, а теперь распыляет здесь и сейчас, на этой улице.
Скоро концентрация достигнет уровня, когда напряжение начнет опадать хлопьями, думает Кроуфорд. Белыми и легкими, словно перхоть, прямо на головы толпе.
Шульдих наверняка счел бы это забавным, если бы был здесь.
Жонглер проделывает особенно сложный трюк, и тишина взрывается аплодисментами.
Кроуфорд не знает, зачем он здесь. Смутное беспокойство, точно кто-то скребется в закрытую дверь, выгнало его из номера, заставило бесцельно шататься по улицам, размышляя.
Не угроза жизни, не что-то важное, а так, мелкая неприятность – с точки зрения его подсознания, которое в ином случае подкинуло бы видение.
Пылающий факел взмывает в воздух, рассыпая искры, и приземляется в раскрытую ладонь под одобрительные крики зрителей. Музыка резко достигает меццо-форте, после чего впадает в плавное диминуэндо.
Кроуфорд зачарованно смотрит на движения рук жонглера, на пляску пламени вокруг него. Придерживает готовое ворваться в мозг видение, словно раскаленными прутьями расчерчивающее реальность.
Он чувствует чужие руки в своих карманах слишком поздно, чтобы ухватить проворного воришку.
Хоть и пытается.
Если бы не толпа, он, ей богу, выхватил бы пистолет – записанные в телефоне номера – номер – бесценны.
Если бы здесь был телепат, он бы сделал так, не взирая на толпу.
Но Шульдиха поблизости, увы, не было. Как и надежды на скорую с ним встречу – своими ловкими пальцами чумазый мальчуган, сам того не ведая, украл её у провидца.


Время катится неспешно, растягивается до бесконечности, словно дешевая жвачка липнет к подошвам ботинок.
В детстве Шульдих верил, что такое происходит, когда слишком много людей хотят остановить время, задержать приятное мгновение. Он верил, что своими мыслями они создают некую силу трения, замедляющую бег секундных стрелок.
А ещё он верил, что чем больше вокруг будет людей несчастливых, тем быстрее, тем стремительнее покатится время, ибо вперед его будут толкать всё те же мысли-желания.
Когда Шульдиху было плохо, вопрос «что делать» перед ним не стоял.
Подгонять время. Всеми силами, а если не хватает своих, то – чужими.
Шульдих скалится в пику идущим навстречу и на автомате чуть подправляет вектора эмоций.
Пусть время – универсальный растворитель для детских иллюзий, но мы всё ещё – наши привычки.
В видениях Кроуфорда Шульдих сидит в знакомом на первый взгляд кафе и цедит кофе, а часы над барной стойкой показывают пятнадцать минут шестого. В пять ровно оракул заходит и садится за соседний столик.
…а за четверть часа до этого телепат раздраженно шипит, когда его обдает холодными брызгами из-под колес серебристого BMW, водитель которого ещё пару минут назад был всецело доволен жизнью, но имел неосторожность попасться на глаза рыжему иностранцу.
Машина скрывается за поворотом, а немец досадливо оглядывает испорченный костюм и направляется обратно: туда, откуда пришел.
Без двадцати шесть кофе, по мнению Кроуфорда, начинает отдавать горечью – соседний столик всё ещё пуст. Через десять минут он заказывает ещё чашку и обещает себе никогда больше сюда не приходить – с каждым глотком привкус во рту становится всё гаже, а когда двери кафе распахиваются, и в них, противно чавкая потрепанными кроссовками, входит прыщавый подросток, провидец понимает, что кофе в его руках прокис окончательно.
Парень садится за столик, за которым должен – обязан был – сидеть Шульдих, и подзывает официантку, а Кроуфорд с досадой отодвигает чашку и, зажав в губах сигарету, щелкает зажигалкой.
- Извините, но это зал для некурящих, - разводит руками официантка, указывая на табличку у двери.
Провидец тушит сигарету в недопитом кофе и кривится при взгляде на часы.
Ждать бесполезно.
Когда в кафе заходит Шульдих, официантка как раз убирает грязную посуду с единственного свободного столика, за который он и садится, краем глаза отмечая мокнущую в чашке сигарету.


Мигая синими и красными огнями, проносится машина скорой помощи – на соседней улице авария и дорога перекрыта.
Кроуфорд выходит из такси и идет пешком – так быстрее, чем стоять в быстро уплотняющейся пробке.
Холодный ветер мягко треплет длинные полы плаща, вместе с теплом унося обрывки видений. Провидец пытается ухватить хоть одно, рассмотреть и понять, но образы растворяются в зимних лучах низко стоящего солнца слишком быстро, оставляя по себе лишь туманную дымку недосказанности.
- Иногда я вижу его в видениях, - сказал он вчера Наги, - но они слишком фрагментарны и незначительны, с неполной вероятностью успеха.
В ответ японец промолчал, но Кроуфорд был уверен, что тот немного наклонил голову в бок – знак внимания, пусть собеседник его и не видит.
Шальное видение скользит по периферии сознания, не давая себя ухватить, и провидец сосредотачивается на нем. Чувствует – важно, важно как никогда.
Окружающий мир тает, растворяется в бесплотной дымке будущего, оставляя тело на попечение рефлексов: шаг, ещё шаг.
…пока искусственную тишину не разрывает на ошметки надсадный визг тормозов и пронзительный вой клаксонов.
Шульдих резко выкручивает руль, ошеломленно глядя на замершего у дороги человека.
Скрежет металла о металл наотмашь бьет по нервам, а после – растворяется в псевдо-зиме, распадаясь множеством вариантов.

---

«Монтана блюз»

[Смотритель]

Подарок для  Джедайт

Название: «Монтана блюз»
Автор: Vin’t
Бета: еще не отбечен. Прошу прощения.
Жанр: АУ, гангстерский боевик
Рейтинг: думаю, R
На заявку: атмосфера мафии, гангстеры, киллеры и разборки.
АУ или не АУ, как получится.
кровь, пепел, сигареты, виски, гонки, секс и пистолеты
не флафф, не стеб, не ангст, а атмосфера и немного (немного! недешевой! философии)
хэ
Статус: в процессе
Примечания и предупреждения: История является стилизацией и использует многие реальные имена и факты, имевшие место быть в Чикаго 20-30х годов. В частности банды О’Баниона, Джона Торрио и Аль Капоне действительно существовали. Дейл Винтер была певичкой, Вайсс и, правда, составлял список-мести, а Торрио получил свою порцию свинца… Впрочем, обо всем По-порядку.

С праздником, Джедайт!

Глава первая.

Солнце припекало по-летнему, и все первое воскресенье сентября 1925 казалось пронизанным теплом и светом. Такой погожий денек хорошо было бы встречать где-нибудь на одной из пригородных ферм, где яблоки с сонным стуком падают на землю и их тонкая розовая кожура легко лопается от удара, брызгая кисло-сладким соком, где много синего неба, зеленой травы, а свежая солома пахнет хлебом и мышами. Но даже здесь в районе чикагских железнодорожных мастерских, в окружении старых кирпичных стен, пыльных окон и проржавевших пожарных лестниц день был хорош и требовал внимательного и бережного к нему подхода. Поэтому Николас О’Лири, больше известный в этих местах как Шульдих, выплюнул прогоревшую до фильтра сигарету, надвинул на глаза кепку и отправился к церкви Святого Антонио в самый конец Патричевской аллеи. Свое прозвище он придумал себе сам из детского желания выделиться из толпы таких же ирландских подростков, которых делали, казалось, по одному лекалу: рыжие, крепкие и веснушчатые – все они не были братьями, но казались ими. Впрочем, от сверстников Шульдиха отличало не только имя, но еще и ярко-синие, как газовые горелки, глаза, широкий рот, вечно готовый к улыбке или ухмылке, а также любовь к различным авантюрам. Вот и сейчас ему жизненно необходимо было найти себе какое-то развлечение, ведь скука – худшее наказанье.
Когда он дошел до сквера, где располагалась церковь, воскресное служение уже подошло к концу. Шульдих привалился к дереву напротив широких ступеней и приготовился ждать.
Первыми обитель молящихся покидали дети. Похожие на крысят, бегущих с тонущего корабля, они пищали, толкались и радостно стучали крепкими праздничными ботинками по камням лестницы. Их родители, вечно усталые женщины с руками, сваренными до красноты от работы в прачечных, и мужчины с темными от заводской копоти лицами, выходили степенно и молчаливо. За ними вышагивали «отцы Барнема» . Увидев фигуру О’Баниона, окруженную многочисленной свитой, Шульдих зашел за ствол дерева и оставался там, пока черные машины не скрылись из виду. Из-за этого маневра он чуть не пропустил момент, когда из высоких церковных дверей выпорхнула стайка девушек в светлых, накрахмаленных до хруста платьях. Они, смеясь и перешептываясь, прошли мимо него, оставив на опустевшем дворе лишь трех человек: белобрысого парня с повязкой на левом глазу, в отглаженной рубашке и чистом, хоть и старом пиджаке и двух девушек. Одна из них, маленькая шатенка с распущенными кудрявыми волосами, с улыбкой смотрела в его сторону.
- Ники, выходи! Мы тебя видим.
Шульдих ухмыльнулся и вышел на дорожку. «Можно подумать, я прятался!», - себе под нос пробурчал он.
- Ох, Ники, ты можешь скрыться от отца Фарелли, но от Господа…
- Сэл, умоляю, если б отец Фарелли был такой же красоткой, как ты или твоя подруга, я исповедовался бы каждый день… И, кстати, ты не познакомишь нас?
Салли укоризненно покачала головой, но ямочки на ее щеках выдавали то, что она не сердится на такое легкомысленное поведение своего молочного брата.
- Это Дейл… это Николас... Мы Дейл вместе поем в церковном хоре. Ах, если бы ты слышал, какой чудесный у нее голос!
- Очень приятно познакомится, мисс Дейл. Я уверен, что когда-нибудь я обязательно услышу ваше пение, даже если для этого мне придется стать монахом.
- Может быть, мистер Николас, вам вовсе не придется идти на такие жертвы - кокетливо рассмеялась девушка, наклонив головку с черными, словно лакированными, подстриженными по последней моде волосами, - достаточно наняться сюда дворником и будете слушать наши утренние распевки хоть каждый день.
- Дворником? Дворником, прекрасная Дейл? – с притворным возмущением протянул Шульдих, - да ради таких прекрасных глаз, я готов пойти в каменщики и построить дворец достойный вашей красоты…
- Апп-чих!
Громкий звук прервал взаимные комплименты. Парень рядом с Салли шумно высморкался в большой белый платок и сказал:
- Шульдих, тетушка Бон сказала, что если я тебя встречу, мне надо тебе передать, чтоб ты тащил свою задницу в Зеленый холм и не вздумал смыться, иначе она отлупит тебя метлой так, будто тебе все еще пять лет.
- Спасибо, Джей, - кисло посмотрел на него рыжий парень, - если ты не заметил, я только что пытался произвести впечатление на девушку.
- Мы все это заметили, - невозмутимо ответил белобрысый, прищуривая единственный глаз, - но нам пора уже, у тетушки Бон слова не расходятся с делом.

Девушки хихикали, склонив друг к другу головы, наверняка делились своими ужасными девичьими секретами или просто смеялись над Шульдихом. Он смущенно улыбнулся им в ответ, а что еще он мог сделать? Тетушка Бон убила на корню все его шансы на свидание.
- Пока, мальчики, увидимся дома, – помахала рукой Салли, и они с Дейзи направились к выходу из сквера.
- Сэл, разве ты не с нами? – несколько беспомощно вскинулся Джей.
- Мы еще погуляем, денек уж очень хорош!

Шульдих поглазел еще немного на стройные фигурки удаляющихся девушек и хлопнул приятеля по плечу:
- Да ладно, Джей, дай сестре немного отдохнуть от тебя. Пусть погуляет.
- Ты знаешь, кто ее новая подружка? – С возмущением повернулся к нему Беловолосый, - Это Дейл Винтер. Та самая Винтер, певичка из «Монтаны блюз»! Да если отец Фарелли узнает, кто ходит на занятия в церковный хор вместе с приличными девушками…
- Джей! Не будь ханжой, не нам с тобой ее осуждать, согласен?
- Салли… - снова вскинулся парень.
- У Сэл своя голова на плечах, дай ей вздохнуть свободно. Она же просто пошла гулять. Они будут сплетничать, болтать о кружевах и всякой женской ерунде. Расслабься, говорю тебе, и пошли к тетке, пока она не потеряла последнюю надежду нас увидеть.
Все еще тихо возмущаясь, Джей позволил повернуть себя к дороге и поплелся за Шульдихом.

На Мюррей-стрит было не протолкнуться, воскресный рынок только набирал обороты. Деревянные лавки под раскрашенными вручную навесами предлагали богатый урожай овощей и зелени, воняло рыбой и навозом. Горожане толпились у лотков со свежей выпечкой и делились новостями.
Шульдих уверенно лавировал между прохожими, успевая раскланиваться со знакомыми: Миссис Келси, прекрасно выглядите… мистер Тайлер, мое почтение… Билли, приятель, я достал тебе билеты в клуб каменщиков, будешь должен… Джей еле успевал ним, пока человеческие волны не отсекли его от рыжего маяка. Впрочем, направлялись они все равно в одну сторону, к таверне Зеленый холм, которая когда-то славилась на весь Барнем отличным ирландским пивом и джигой. Сухой закон почти разорил таверну, она держалась наплаву только благодаря поварскому умению тетушки Бон, лучше которой никто не готовил блинчики и фасолевый суп во всем районе. Но, кажется, и этому сомнительному благополучию приходил конец.
Добравшись до черной облупившейся двери Холма, Джей первым делом заглянул в окна: ну конечно, Шульдих уже торчал у стойки, втирая тетке очередную байку о своей занятости. Он вздохнул и вошел в полумрак бывшего питейного заведения.
- Явился, - буркнула Бон, грузная женщина лет 45. Ее фигура воскрешала в уме деревянных русалок на носу парусных кораблей: талия была необъятна, а руками она наверняка могла бы раздавить пару пивных бочек, обитых железными обручами.
- Хороши же у меня помошнички, - женщина окинула парней гневным взглядом, - одни шляется днями напролет неизвестно где, и второй за ним!
- Тетушка, - влез в ее тираду Шульдих, - я работаю. Знала бы ты, каково это - быть грузчиком! Работка не из легких, должен же я хоть иногда отдыхать?
- Грузчик! – женщина уперла руки в бока и вперила в него возмущенный взгляд, - Да когда это ты в последний раз был в мастерских-то? Думаешь, старая тетка Бон не знает чем ты, горе мое, занят? Да о твоих подвигах вся улица говорит, картежник проклятый! Упекут тебя в каталажку, помяни мое слово!
- Мам…
- А ты вообще молчи! – Бон переключила внимание на Джея, - За что мне это все? Ох, грехи мои…
Она устало уселась на табурет и выдохнула, следующие слова женщина сказала уже без прежнего раздражения:
- Не знаю, как платить этот новый налог… Заработную плату в мастерских опять урезали почти на треть, никто не ходит обедать в кафе и таверны. Наша выручка за месяц не покрыла расходов, а еще надо отдать за школу Салли, да и крыша, того и гляди, рухнет нам на головы. А сегодня ко мне опять приходил мистер Олтери, с тем предложением. И я сказала, что подумаю.
- Нет! – Шульдих неверяще уставился на Бон, - Ты же не серьезно? Они хотят продавать в Зеленом холме контрабандный ром, а это так же законно, как перестрелки на Ласалль-стрит!
- И что мне делать? – Бон хлопнула пухлой ладонью по стойке так, что задребезжали стеклянные стаканы, - Может быть, отправить мою девочку в квартал красных фонарей зарабатывать деньги, раз уж ее братья и мать не могут наскрести даже на оплату долгов?
Шульдих поджал губы, подергал себя за длинную рыжую прядь, потом соскользнул с высокого стула и потянул за рукав Джея.
- Эй, куда это вы опять направились? – опять заводясь, окликнула их Бон.
- Мам, успокойся, ты сама сказала, что нам нужны деньги. Что толку, если мы будем сидеть в пустой таверне и протирать штаны? Лучше поищем какой-нибудь заработок, может, нам сегодня повезет, - наконец открыл рот Джей.
- Точно, - поддержал его Шульдих, - в такой отличный день нам просто не может не улыбнуться удача.
Парни дружно вывалились на улицу и так же дружно уставились друг другу в глаза. Через секунду, найдя в глазах Джея что-то видимое лишь ему, Шульдих рассмеялся и спросил:
- Ну что, братишка, мои карты или твои кулаки?
Беловолосый резко ухмыльнулся и ответил, жмуря на солнце единственный глаз:
- А нельзя ли это как-то совместить?