для Darian Kern Rannasy на слово "взгляд"

[Brain_eater]

Для  Darian Kern Rannasy
слово: взгляд
автор: mizar
от автора: пафос, общая мутность происходящего, намек на закадровый Глюэн

Шульдиху нравится эта игра.
Она называется "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю". Правила элементарны - не подавать виду. Самая прелесть в том, что правила нарушают оба, и оба же делают вид, что этого не замечают. Это в каком-то смысле по правилам, и следуя логике правил - компенсирует первичное нарушение.
Это игра в гляделки - не моргнуть, не отвести взгляд. А если одновременно - притвориться, что ничего не было.

Кроуфорд никогда не натягивает поводок, но Шульдих никогда и не отбегает настолько далеко, чтобы в этом возникала необходимость. Оба скалятся друг другу почти любовно, как будто и нет никакого поводка, и если даже Шульдиху вздумается цапнуть, максимум - схлопочет по зубам. Но поводок есть.
Шульдих никогда не проходится на тему несоответствия методов и цели.
Кроуфорд - самый невероятный тип анархиста, с которым Шульдиху доводилось когда-либо сталкиваться. Последовательный и расчетливый. Он способен убить кого угодно за вмешательство в свои планы. Он готов терпеть кого угодно, пока он полезен его планам. И это завораживает. И ради этого Шульдих готов делать вид, что поводка нет. К черту, он пойдет следом просто чтобы посмотреть, что Кроуфорд станет делать, когда разрушать будет нечего. Шульдих даже не уверен, что тогда станет делать сам. Возможно - ничего. А возможно - просто возьмет шлейку уже в свои руки.
Поводок ведь заканчивается одинаково в оба конца, вот сюрприз, да?
Шульдих догадывается, что Кроуфорду все это уже известно, но он помнит правила, он держит взгляд, он знает наверняка - пока Кроуфорд ведет в нужную им обоим сторону. Так, какая разница?
Они играют по придуманным ими самими правилам. И только они вольны решать, когда можно их нарушить. Выждать достаточно удачный момент - это даже нарушением не будет. А Шульдих умеет ждать. Он терпелив присущим только истинному консерватизму терпением.
Он весьма старомоден - он верит в право выжившего переписывать историю и естественный отбор.

- Я хочу быть уверенным, что ты сделаешь именно так, как я скажу.
- Это зависит от того, что ты скажешь.
Пальцы Кроуфорда несильно оттягивают волосы, и Шульдиху приходится поднять голову. Он бы с большим удовольствием продолжил покусывать бедро Кроуфорда, а вместо этого вынужден смотреть ему в глаза. Взгляд Кроуфорда ощущается почти физически - он жжет кожу, оставляет красноватые пятна на скулах, под ним начинают гореть губы.
- Я хочу услышать это сейчас.
- Ты что-то видел?
- Сейчас, Шульдих.
Он проводит большими пальцами по губам Шульдиха, он не смотрит в глаза, в этот момент он кажется намного старше, чем есть, и седина тут ни при чем.
- Хорошо, - легко соглашается Шульдих, рассматривая рисунок обоев поверх его головы. - Я сделаю, как ты скажешь.
Они засыпают, довольные друг другом. Они услышали друг от друга все, что было нужно.

Шульдиху нравится эта игра.
Она называется "Скажи мне то, что ты хочешь, чтобы я не знал". У нее простые правила - не подавай виду. Просто делай. Это игра в поддавки - я не буду против, что ты это сделаешь, если ты сделаешь это так, как не могу сделать я. И это может сколько угодно выглядеть перетягиванием одеяла, но на деле это лишь разматывание грозящего задушить кокона.
Шульдих готов делать то, что не может сделать Кроуфорд. Он готов слышать то, что Кроуфорд не хочет, чтобы он знал...
Ему, в общем-то, давно уже плевать на игру. И как называется то, вот что эта игра превратилась. Кроуфорд знает, конечно же, давно уже знает, но Шульдиху все равно.
Ему это просто нравится. Конец размышления.

---

прошу слово

[Brain_eater]

как-то снова тишина в эфире. дайте мне слово, что ли
не пишу "по мотивам" и по цитатам.

---

Камуфляж для Пухоспинка

[Izzzida]

Для:  Пухоспинка
Заявка: "Камуфляж" - не ангст, не юмор, не стеб
Примечания:
1. Написано на фест сообщества [Палата номер {ШШШ}есть] «Возвращение»
2. Простите, что так долго - была безинетная. Выкладываю долги.

«Шульдих… Телепат… Категория… Дело №…»
Неважно. Это не так уж важно.
Оракула никогда не интересовали подобные мелочи. Он сидит, закрыв глаза, и размышляет о будущем. Размышляет, строит планы, отмечает паутинки вероятностей, расставляет акценты, тасует новообретенных подопечных.
Кроуфорду точно известно, что путь обратно в Организацию имени Розы и Креста заказан, а дорога к свободе начинается уже сегодня, сейчас, с первого шага. Хотя, самый первый шаг сделали сами Старейшины. Никто лучше не справился бы с задачей воспитания ненависти к Организации, чем Она сама.
Американец усмехается. Теперь, после такого кнута, нужен хороший пряник. Надежда на освобождение.
Мысли Пророка снова возвращаются к Чтецу. Первый подчиненный. Первый пряник. Тот, что должен стать самым преданным, самым верным. Провидец хмурится, задумываясь…
… серая обыденность ежедневной муштры. Приказы, наказания и снова, только приказы. Запрет на личность. Одежда, неотличимая от грязи…
Но телепат может быть и вовсе невидимым, если пожелает. Зачем ему камуфляж?
Внезапно лицо Кроуфорда разглаживается.
… Когда Шульдих вернется со своего первого задания под руководством Пророка, тот сообщит ему, что форму Розенкрейц можно сжечь…

---

Руна для Рыжий

[Izzzida]

Для:  Рыжий
Слово: Руна
Примечания: простите, что так долго - была безинетная. Выкладываю долги.

Камешки со стуком ложатся на полированную поверхность стола.
Оракул отродясь не раскладывал пасьянсы. Тем более, не брал в руки вообще что-либо иное кроме карт. Но тут, видимо, особый случай.
Камешки со стуком ложатся на полированную поверхность стола, образовывая вереницу символов.
Предложение, фраза, абзац. Пророк знает, что никогда это не прочтет. Просто не сумеет. Древняя наука предсказаний чужда Провидцу как Наое - первый пентиум. Он привык пользоваться тем, что дано ему от рождения и понятия не имеет, как остальные успели за века понапридумывать столько галиматьи.
Камешки, пыльный хлам, найденный в закутке комнаты телепата, со стуком ложатся на полированную поверхность. Когда Оракулу надоедает это занятие, он кладет последний камень из горсти на стол, откладывает мешочек с остатками и молча обозревает беспорядок на столе.
За окнами солнце и жарко. Поздняя весна. Почти лето.
А на столе... Последним камнем стала Руна возврата...
Секунда, другая… И Кроуфорд усмехается…

Он вернет долг. Шульдих не из тех, кто будет ходить в должниках. А, значит, он вернется…

---

для Nemhain, на фразу "моё счастливое число - 13"

[Brain_eater]

название: "13"
автор: mizar
фандом: WK
персонажи: Кроуфорд, Шульдих
рейтинг: PG-13 (за пару матерных, все стандартно)

для  Nemhain
на фразу "моё счастливое число - 13".)

Шульдих считал, что ему повезло с его Даром.
Его Дар был игрив и благодушен, словно сытая кошка, когда Шульдих был спокоен, его Дар был изворотлив, как загнанная в угол крыса, если на Шульдиха давили, его Дар становился опасен, как злой, разъяренный зверь, как только Шульдих впадал в боевой раж.
Шульдих искренне считал, что умрет без него. Без своего Дара. Просто - умрет и все. Как обычные люди умирают, если им вырвать сердце.
Его Дар пробудился на тринадцатой неделе жизни во чреве матери - слабый и едва заметный. Самое то для едва развитых зачатков мозга эмбриона.
Дар напевал ему свои колыбельные, Дар гнездился в каждой клеточке, и Дар был раньше, намного раньше, чем пришло самосознание - чуткий, зубастый зверек, берегущий свою уютную норку.
Они росли быстро - и Шульдих, и его Дар. Их первой жертвой стала личность несчастной, оказавшейся ближе всего, измучившейся эхом неразборчивых шепотков, бессонницей, страхом и смутными догадками, решившейся спровоцировать выкидыш почти на седьмом месяце беременности. Это было не специально. Всего лишь в инстинктивном стремлении выжить.
Вроде бы эта женщина потом что-то с собой сделала, но Шульдих не знал наверняка - просто не интересовался ее дальнейшей судьбой.
Наверное, Шульдих был слишком "не таким" - слишком развитым, слишком себе на уме, слишком откровенно враждебным. Его так и не усыновили. А в тринадцать лет его угораздило нарваться на группу поиска. И было очень смешно, когда ему попытались предложить "обучение". Когда какие-то люди приходят к мастеру свободных забегов и говорят, что сейчас расскажут ему, в какую сторону надо бежать - это всегда, как минимум, смешно. Но стало не до смеха, когда за него взялись всерьез. Если какие-то люди собираются переломать тебе ноги только потому, что ты не хочешь бежать так, как им нужно, это всегда не очень смешно.
Ему все еще было тринадцать, когда его угораздило нарваться на первую серьезную ментальную ломку. Его тогда совсем чуть-чуть не дожали. Самую малость. Проморгали. Оставили так - скорчившегося на им же заблеванном полу лабораторного бокса, одуревшего от препаратов, перемкнувших восприятие, от боли, раскалывающей череп, и оглушенного пустившимся в разнос, на тот момент уже средней силы Даром. Оставили, считая что управились. А через шестнадцать часов начинали уже с нуля. И опять не распознали провал.
Потому что Шульдиху очень повезло с его пластичным сознанием. Повезло невообразимо - с идеальным механизмом восстановления, обеспеченным Даром, формировавшимся одновременно с нервными тканями еще даже не рожденного телепата. Лабораторным крысам Розенкройц такие фокусы и не снились. Даже сравнивать нелепо. Примерно так же обстоит дело с выживаемостью у диких хищников и дрессированных зверушек из цирка.
В Розенкройц у Шульдиха сменилось тринадцать кураторов. Двоих Шульдих сломал нечаянно, не рассчитав силы, еще троих свел с ума по тихому, двое всеми правдами и неправдами открестились от него сами, остальные пали жертвами профессионального риска. Да, натаскивать паранормов - задачка из разряда зачистки минных полей.
Не считая первые две неудачные ломки, он пережил еще десять глубоких корректировок, после которых всякий раз стоило немалых усилий вернуть состояние мозгов в исходное, и с каждым разом - усилий все больших. Но он справлялся как-то.
Его изворотливый, накапливающий мощь Дар - сплошь узелки да петли. Сколько сознание ни рви, а общий клубок не распадется.
Тринадцать месяцев понадобилось Шульдиху, чтобы вывести свой средней силы Дар на уровень, достаточный, чтобы играючи обходить любую телепатическую защиту, на уровень, порядком превышающий все изученные. У самого Шульдиха защиты отродясь не было. Или нет, не так. У Шульдиха отродясь не было нужды в защите. Не было вбитого цирковым зверушкам инстинкта - забежать в клетку.
Тринадцатое рандеву с мозголомами Эсцет обернулось едва ли не светским чаепитием. Ах, да. За это, видимо, надо было поблагодарить Кроуфорда. Что ж, Шульдих умел быть благодарным в перспективе. Еще не успеется.
Тринадцать лет в общей сложности понадобится Кроуфорду, чтобы развалить Эсцет по кирпичику - так он сказал. И у Шульдиха нет оснований ему не верить. Осталось-то всего-ничего, года четыре от силы.
Число имени Шульдиха - тройка. Число даты его рождения - десятка.
А у Кроуфорда - наоборот.
В обоймах их пистолетов - Хеклер и Кох, 9мм, модель 82-го года, первая любовь - по тринадцать патронов.
Охренеть просто, как это все символично.
Праздный интерес к нумерологии и знаковым числам Шульдих подцепил минуты три-четыре назад. И пожалуй, ему этого вполне достаточно, чтобы заявить при случае: мое счастливое число - тринадцать!
Как раз дней на тринадцать - почему бы и нет?
Кроуфорд, например, коллекционировал роллеры.
Шульдих коллекционировал заебы.
Каждый страдал херней, как умел.

---

Мини для Brain_eater

[Phoenix_A]

Название: Тапки
Автор: Наир Аль-заурак
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Ворнинг: местами ненормативная лексика
От автора: на заявки от Brain_eater
1) "тапки", не глум, не стеб, но в малой дозе черный юмор допустим
2) пусть будет фраза, "ну что, не ждали?"

1.
Кроуфорд прошел через гостиную, не обратив внимания на Фарфарелло и Наги. Члены команды Шварц проводили Оракула внимательными взглядами. Но никто не произнес ни слова.
Через минуту из кабинета раздался грохот, а затем - крик Брэда:
- Фарф!
Фарфарелло и Наги подскочили с дивана, и рванули к кабинету Кроуфорда.
- Сколько можно говорить?! - заорал Брэд, когда готовые ввязаться в любую драку Шварц влетели в комнату. - Не оставляй свои гребанные тапки в моем кабинете!!!
Фарф опустил растерянный взгляд на пару темно-зеленых тапок, так и стоявших все это время около стола шефа.
- Кроуфорд, - тихо произнес Фарф, все-таки не выдержав разъяренного взгляда Оракула, и опуская взгляд. - Это... Не мои тапки.
- А чьи это, мать твою, тапки??? - продолжал беситься Оракул.
- Шульдиха.
Одно слово, и ярость из карих глаз испарилась, словно по мановению волшебной палочки.
- А... Ну, тогда ладно, - неловко поправляя ногой домашнюю обувь телепата, пробормотал Оракул. - Тогда... - он запнулся. - Ладно.
Наги с Фарфом переглянулись, и тихо вышли из кабинета.
Может быть потом... Пройдет время и они все-таки понемногу начнут убирать вещи Шульдиха. Потом. Когда-нибудь. Когда Кроуфорд перестанет их замечать.

2.
Вернувшиеся с задания Шварц расползлись по своим убежищам зализывать раны. Новый телепат, которого Кроуфорд все-таки взял, наплевав на все правила, остался где-то там, на площадке, которую какой-то очередной умник из Вайсс разнес к чертовой матери.
- Ну и хер с ним, - зло прошипел Кроуфорд, ослабляя узел темно-синего галстука, и пинком открывая дверь в собственный кабинет.
Разочарованное: «Ну, бляяяяяяя…» - вырвалось у Оракула машинально, когда он заметил неподвижную фигуру, сидящую в его!!! кресле.
Фарф и Наги, еще не успевшие отойти от боевого азарта, мгновенно как две тени возникли у шефа за плечами.
- Ну что, не ждали?
Кроуфорду показалось, что этот голос ему знаком. До боли. Но этого просто не могло быть! Он сам, собственными глазами видел… Или не видел? Или не глазами?
- Вижу, что не ждали, - усмехнулся Шульдих, включая настольную лампу. Неяркий свет выхватил из сумрачных теней рыжую челку, прищуренные синие глаза, в которых, как обычно плясали чертенята. – Где мои тапки? Фарф?
- Шеф? – Фарфарелло неуверенно посмотрел на Кроуфорда.
- Где его тапки? – в свою очередь повторил вопрос Оракул, не отводя взгляда от нежданного посетителя.
- Мы их выбросили. Вчера, - ответил Наги вместо Фарфа. – Шульдих…
- Чтобы завтра здесь, в этом кабинете стояли такие же, - четко распорядился телепат. – Свободны. Оба. У меня к шефу разговор.
Шварц переглянулись, ожидая команды от Оракула. Но Кроуфорд молчал, и они почли за лучшее убраться.
- Живой, значит… - неопределенно протянул Брэд.
- Кроуфорд, - Шульдих выскользнул из кресла, - я все объясню!
- Конечно, объяснишь, - уверенно подтвердил Оракул, обходя стол. К этому моменту телепат поменял место дислокации, и теперь двигался вокруг стола, как и Кроуфорд – против часовой стрелки. – Куда ты денешься!
- Брэд! – протестующе пискнул рыжий, перехваченный на подлете к двери, и прижатый к стене.
- Да, Шульдих? – елейным голоском осведомился Оракул. – Я тебя внимательно слушаю! А пока я тебя внимательно слушаю… Я буду тебя иметь точно так же, как ты не далее, как три месяца назад, поимел мой мозг - в особо извращенной форме.
- Кроуфорд!!! Черт… Уй… Ну бляяяяяяя!... Сука ты, Кроуфорд, - из последних сил съязвил телепат.
- А то ты не знал, - зловеще усмехнулся Оракул, стягивая с телепата нижнее белье. – И эта сука тебя в следующий раз собственноручно кремирует, чтобы уж наверняка.
- Не сможешь, - хмыкнул Шульдих.
- Рискни!
К черту риски. К черту бабки. К черту оффшоры и Кубу. За такой секс можно и…
- А перед тем, как кремировать, трахнешь? – с усмешкой поинтересовался телепат.
- А надо? – осведомился Оракул.
- Надо. Тогда я точно воскресну. И вообще буду потом жить вечно.
- Ужас какой!
- И не говори!
- Да заткнись ты уже…
- Сам заткнись!
- Я тебе сейчас скотчем рот заклею!!!
- А это уже извращение!
- Да что ты? Я думал, что страшнее некрофилии ничего нет!
- Скучал ведь…
- Да ну?
- Я про тебя.
- Спасибо, что сказал!
- Ну, скучал ведь…
- Ммм!
- Ну, скажи, что скучал!
- Хм…
- Ну и ладно!
- Ну, скучал.
- Я так и знал!!!
- Ну, еще бы…
- А вот…
Заткнуть этот фонтан можно было двумя способами – стандартным и нестандартным. Кроуфорд предпочел первый – до скотча, всегда лежавшего в верхнем ящике стола он сейчас добраться банально не мог.

Зе энд.

---

для Phoenix_A, фраза: "Не будь таким ослом!", отвратительный флафф

[Brain_eater]

автор: mizar
фандом: WK
персонажи: Кроуфорд/Шульдих
рейтинг: R (?)
жанр: автор настаивает, что это и есть тот самый мерсский флафф
предупреждения: матерное слово

для  Phoenix_A, фраза: "Не будь таким ослом!", отвратительный флафф

Давайте представим себе что-нибудь невероятное. Что-нибудь, выходящее за рамки приемлемого. Абсурдное. Нереальное.
Например - пьяного паранорма.
Вы знаете, почему паранормы не напиваются, не обдалбываются наркотой и не обкуриваются дурью?
Их сознание и так расширено до предела, куда ж еще. Несложно догадаться, что произойдет с надутым до предела шаром, если закачать в него еще немного газа. А Дар - вообще ревнивая штука, конкуренции не терпит, и на следующее утро мстить будет так, что лучше бы вы сдохли вчера. Это очень доходчиво и навсегда внушается в стерильных палатах Розенкройц. Кто не понял - глупая мышка. А глупые мышки - это мертвые мышки.
Впрочем, как только что убедился Кроуфорд, последнее утверждение не является аксиомой.
- Шульдих, - с не предвещающими ничего хорошего, вкрадчивыми нотками в голосе окликнул Кроуфорд зависшего над едва початой бутылкой виски телепата. - Что это ты делаешь?
- Кроуфорд, - тон в тон, не отвечая на взгляд, Шульдих подхватил подачу. - А что, как тебе кажется, я делаю?
- Феноменальную дурость.
- Ну так, останови меня.
- Это что, бунт на корабле?
Зрачки Шульдиха в ореоле топазовой ярости - два точечных прокола на тонкой мембране, скрывающей бездну. Что там, в этой бездне?
Падающий на несколько тонов голос Шульдиха - негромкий шелест вынимаемого из ножен клинка. Против кого будет обращено острие?
- Что ты, Кроуфорд. Какой бунт? Куда же я денусь. С подводной-то лодки. Да?
Ниточки-веточки-зацепки - бесконечный сплошной клубок. Целая вязь слов-жестов-действий - нескончаемая вариативность решений. Представьте многоядерник последнего поколения. Ему и не снилась такая скорость обработки данных, на какую способен мозг провидца.
Работа с сиюминутными положениями - это чистая тактика, театр мгновенных импровизаций. Это то, в чем Кроуфорду нет равных.
Чутье на манипуляции и просчет - это то, что у Шульдиха уже развито на уровне инстинктов.
Не выйдет, нет-нет, не тот случай. Через столько лет, через столько дрязг, через столько пройденных бок о бок дорог - уж это-то известно наверняка.
У Кроуфорда хреново с интуицией. У Шульдиха не важно с тормозами. Но у них - бессрочный пакт о ненападении. Конфедерация автономий. Солидарность огня и ветра - нечего делить, но так много можно охватить совместными усилиями. Их вселенные - практически параллельны. Но точки пересечения с общими плоскостями сцепили их намертво, не отодрать. Если только с мясом и кровью.
И они ходят друг вокруг друга - кругами, вертикальной спиралью, виток за витком, то вверх, то вниз, не отдаляясь от центра ни на шаг, но и не приближаясь. Сколько уже?..
- Двенадцать лет, Кроуфорд. Двенадцать чертовых лет ты ебешь мне мозг.
- А не наоборот?
Позволить себе злиться в ответ - вы даже не представляете себе, какая это роскошь. Вы даже не представляете, насколько ценна эта роскошь, для таких, как они.
- Ты достал меня. Ты, блядь, достал уже давать задний ход. Каждый раз - задний ход. Каждый раз, как я хочу...
Есть.
Пауза. Эфирное молчание и белый шум.
- Что? Что ты хочешь, Шульдих? Ты сам-то знаешь?
Ни черта он не знает. И это бесит, да? Обоих бесит - до дрожи в пальцах.
Один не утруждает себя даже додумать до конца, второй - отказывается и тут принимать решение за двоих.
- Поставь бутылку.
- Иди. Нахер.
Вот оно, в тонкогубой ухмылке, в мрачном блеске глаз, в наигранном до дешевой театральности, демонстративном жесте - с горла, крупными глотками - это по-ослиному упрямое: "Да, я знаю, что пожалею. Но ты - все равно ведь не остановишь. Тебе - слабо."
Будь оно все проклято - как можно быть настолько упрямым ослом?!
Кроуфорд еще полжизни назад решил, что не поведется на провокации, числа которым, он точно знал, не будет. Потому что за ними - ничего. Вызов, как самоцель, без цели конечной. Потому что за ними - неловкость отводимых взглядов и невольных пауз. Опасливый нейтралитет нарушивших границы автономий - еще не холодная война, но уже и не нерушимый союз.
Так стоит ли оно того?
Стоит - убеждали мгновение спустя горячие, почти горячечные, губы, отдающий спиртом и мятной зубной пастой жар чужого рта. Еще как - доказывала покорно мнущаяся в горсти мягкость длинных волос, жилистая неподатливость сильного, тренированного тела. Не женского, даже близко. И - плевать.
С глухим стуком на пол из руки выпала уже позабытая бутылка виски.
- Хренассе, - выдохнул между поцелуями Шульдих, пряча расфокусированный взгляд под ресницами, кончики которых всегда золотились на солнце, а Кроуфорд всегда помнил, как заметил это впервые, еще черт знает когда, еще не предполагая даже, куда заведет его мысли это наблюдение. - Не смей давать заднюю, ради Бога, Кроуфорд, только не останавливайся. Я убью тебя, если остановишься, голыми руками убью, клянусь...
Он потом говорил еще что-то - скороговоркой, срывающимся шепотом, перемежая слова резкими выдохами, почти беззвучными вдохами. Закрыть ему рот можно было только поцелуями - долгими и рваными, нежными и грубыми, бесконечными, бесчисленными, и на утро от них саднило пересохшие, обкусанные губы.
И, конечно же, была и неловкость отводимых взглядов, были повисающие в воздухе паузы, все было.
Все, как у людей.
У Кроуфорда всегда было неважно с интуицией, особенно, когда дело касалось Шульдиха. У Шульдиха всегда было хреново с тормозами, особенно, если дело касалось феноменальных дуростей.
Но, у них были их параллельные вселенные, которые каким-то образом уже давно совпали, перемешались - а они даже не заметили. У них был их пакт о ненападении, который уже давно превратился в клятву верности, но они были слишком заняты соблюдением границ, чтобы это заметить. У них была эта сошедшаяся в центре спираль, последний виток которой они, наконец, прошли до конца.
Что еще надо?
Умереть в один день они всегда успеют.

---

без названия, для Phoenix_A, слово "Эврика!"

[Brain_eater]

автор: mizar
фандом: WK
персонажи: Кроуфорд, Шульдих
рейтинг: PG-13
жанр: мозгоебство
предупреждение: два матерных слова
для  Phoenix_A, слово "Эврика!", не ангст

Шульдих всегда чутко ощущает грань, за которой определенная недосказанность, некоторая преувеличенность, изящное искажение - обращается в грубую ложь. Для манипулятора, вроде него, переступить эту грань - расписаться в собственной профессиональной несостоятельности. Кукла должна верить. Должна играть с такой самоотдачей, чтобы зал рукоплескал, позабыв о скрытом ширмой, дергающем за ниточки кукловоде.
Нет, Шульдих не тщеславен. Разве что, самую малость. Все всегда остается между ними - между ним и его марионеткой. Только ей - сломанной, уже практически мертвой и неинтересной - дозволено узнать маленькие секреты и тайны представления, главная роль в котором стала вершиной и закатом ее короткого мига славы. И только ее слезы - кровавые, жгучие, безмолвные - бесценны.
Шульдих эстет и позер до мозга костей. Личные драмы, рояли в кустах, эффектные развязки - его конек.
Самовлюбленный выродок - не без нежности думал когда-то Кроуфорд, наблюдая, как дорвавшийся до целого мира игрушек, пятнадцатилетний Шульдих со свойственной только подросткам изощренной жестокостью загонял своих жертв в петлю, рассказывая им в конце спектакля почти с любовным запалом, как дивно, как идеально, как безупречно они сыграли - для него. Говорил им - "спасибо". И не добивал. Предоставлял им сдыхать так.
Инфантильная дрянь - не без гордости думает Кроуфорд сейчас, наблюдая за ставшими более изысканными, но не менее жестокими, играми двадцати двухлетнего Шульдиха, не желающего ничего слышать, когда ему велят остановиться.
Остановиться? Это как?
В свое время его не остановила угроза лоботомии, так остановит ли не особо настойчивое предупреждение?
По сути, Кроуфорд не имеет ничего против.
Когда у Шульдиха вспыхивают недобрым желтоватым огнем глаза, а на губах появляется эта кривая усмешка, придающая его заостренному лицу что-то демоническое, и он роняет, провожая взглядом намеченную жертву:
- Эврика! Кажется, я уже знаю, кто развлечет меня сегодня.
Когда, забывшись, Шульдих пытается втянуть в свои игры и Кроуфорда, но, быстро опомнившись, сводит попытку к шутке, подключая все свое обаяние, которого у рыжей дряни в избытке, и мягко смеется, не отводя взгляда, глаза в глаза - заледеневшая синева против пронизанного солнцем дыма.
- Ну, ой. Кроуфорд, ну, я же не мог не попробовать. Злишься?
Когда, все равно нарвавшийся и теперь демонстративно страдающий, Шульдих капризно брюзжит, обходными маневрами пробуя переложить ответственность за собственную промашку на кого-нибудь еще, и давит, давит на чувство ответственности за команду.
- Я предупреждал тебя, Шульдих.
- Знаешь, если бы твое предупреждение звучало хоть чуть-чуть более внятно, чем "не ходи туда, не знаю, куда", возможно, оно и возымело бы действие!
Когда он однажды лезет за слои защиты, нагло, из одной только вредности, и цепляет первое, что успевает, до того, как Кроуфорд вышибает его из своей головы, и лицо у него, как у ребенка, который застал родителей подкладывающими подарки под елку.
Когда он спрашивает - обижено, раздраженно и срывающимся от злости голосом:
- Когда?! Когда это будет?!
И Кроуфорд отвечает:
- Уже скоро.
- Никогда. Понял, Кроуфорд? Никогда этого не будет!
Все это - не халатность, не попустительство, не поблажки, вовсе нет. И это не совсем честно. Но ведь и понятие чести к ним не совсем применимо, верно?
И Кроуфорд позволяет Шульдиху быть эгоистичной, самовлюбленной, инфантильной тварью. Настоящей Темной Тварью, как их тут уже окрестили - и ему это даже льстит, Кроуфорд уверен. Культивирует его врожденную социопатичность, к которой, в общем-то, склонны все паранормы без исключения, бережно проращивает в нем зароненные Розенкройц зерна мизантропии.
Кроуфорду нравится то, что получится в итоге, все, как оно будет - нравится и все тут.
Потому что в том, что получится - Шульдих скорее предпочтет сдохнуть рядом с Кроуфордом, если не останется вариантов, но сначала из кожи вон полезет, лишь бы выбраться вдвоем. В том, что получится, он будет по-прежнему выродком без совести и морали, зато с нагромождением лично изобретенных принципов, но Кроуфорда - будет любить безумно. Он не подстрижется коротко, потому что Кроуфорду нравятся длинные волосы. Он никогда не посмотрит в чужую сторону в том смысле, в каком начинают поглядывать люди после многих лет совместной жизни, потому что возведенная к тому времени в абсолют мизантропия будет уже граничить с нацизмом, с той только разницей, что высшими существами будет признано от силы несколько человек из паранормов старой закалки, а Шульдих слишком параноик, чтобы подпустить к себе другого паранорма. Кроме Кроуфорда, естественно. И, нет, он не станет послушнее или постояннее, но будет верен до последнего вздоха, как бы патетично и напыщено это ни звучало.
Кроуфорд всегда чутко ощущает грань, за которой возможное обращается в неизбежное. Для стратега его уровня, не уловить достижение этой грани, перешагнуть ее слишком рано, или не дойти до нее вовремя вовсе - расписаться в собственной профессиональной несостоятельности.
Кроуфорд не собственник, нет. Ну, разве что - самую малость. Когда мир Шульдиха начнет вращаться исключительно вокруг него, ему этого хватит.
А пока...
А пока он ждет хлопка входной двери, который будет означать, что вымокший под дождем, замерзший, злой, а поэтому жутко смелый, Шульдих уже поставил точку в хронике настоящего. И готов вписать первую строчку на страницу будущего.

---

Должникам хочется всегда.

[Nemhain]

Поэтому. Есть кто живой?.. Джедайт? Лично для тёти, м?..

---

други!

[Brain_eater]

а дайте мне слово, а?
энибади?

---

для Brain_eater слово "песчаные берега"

[Рыжий]

Для  Brain_eater на слово "песчаные берега"

- Песчаные берега - ваш выбор! - Шульдих брезгливо морщится и швыряет проспект на стол. - Боже, как претенциозно. И затасканно...
Кто-то считает, что с Шульдихом невозможно отдохнуть. Но только не Кроуфорд. Они уходят в отпуск вместе уж пять лет - и Брэд ни разу не пожалел о сделанном выборе. Что касается ворчания в адрес названия отеля - рыжий в своем праве, курс маркетинга и рекламы входил в его базовую подготовку. Хороший телепат должен многое уметь.
Кроуфорд пил ледяной коктейль и наслаждался. Всем. И морем, и теми самыми песчаными берегами, разрекламированными в проспекте и видом Шульдиха, уже отдохнувшего, а потому не напоминающего швабру с яркой тряпкой наверху.
О чем это мы? Ах да. Кто-то скажет, что с Шульдихом невозможно отдыхать. Что бы они понимали. Рыжий всегда великолепен. Он яркий, как тропическая бабочка, и на его огонь слетаются все эти раздражающие люди, мешающие отдохнуть деловому человеку. Все эти скучающие девицы, слоняющиеся бездельники и торговцы мороженым - все они смотрят на рыжего, зависают, а потом идут знакомиться. А Кроуфорд... А что Кроуфорд? Ну, широкоплечий американец, черные волосы, карие глаза и стильные очки. Проза жизни, можно сказать.
И кстати, всем этим бабочкам, вьющимся вокруг, ничего не светит. Шульдих презирает связи на одну ночь и необязательную дружбу. В его хаотичном мире есть место только постоянным страстям. Одна из них - Кроуфорд. Шульдиха не смущает ни отсутствие ответных чувств, ни пол, ни иные мелочи. На свете вообще есть очень мало вещей, которые способны смутить Шульдиха. Он довольствуется малым. А для снятия напряжения всегда есть бордели. Честный обмен - труд на деньги. Никого обмана и ненужных телодвижений. Профессионализм рыжий уважает.
А Кроуфорд... У Кроуфорда есть одно видение, самое яркое, самое первое. В нем шуршит песок, он желтеет под ногами и забивается в сандалии. А на балконе стоит ослепительно-белая фигура. Когда он был совсем юнцом, то, стоя на песчаной дорожке, увидел на балконе девушку в белом. ее звали Салли Паркер, она была телекинетиком и они встречались ровно три месяца, после чего Кроуфорд заподозрил, что у судьбы ужасное чувство юмора. Поэтому песок и фигура в белом отправились на задворки сознания. Здесь и сейчас - рыжий. Любящий, не беспокоящий. Привычный.
Еще Кроуфорду тридцать два, он киллер, паранорм и член тайной организации. При таких условиях думать о видениях в белом как-то не к лицу.

Впрочем, если уж говорить о видениях, то у будущего действительно есть чувство юмора. В частности, они очень метафоричны. Что имеется в виду? Все просто. Когда после очередного купания Кроуфорд подходит к их коттеджу, то поднимает взгляд вверх. Непонятно только, зачем. Шульдих стоит на небольшом балкончике - в белой рубашке навыпуск и белых брюках. Он расчесывает волосы и смотрит на Брэда слегка недоуменно.
Кстати, вы знаете, что смысловые конструкции в мозгу пророка перерабатываются, и пышная роза в видении может означать как вывеску в виде цветка, так и название?
Песчаные берега. Вывеска прямо перед носом. Кроуфорд смотрит на фигуру в белом и думает, что ему тридцать два, а Шульдиха он встретил в двадцать один.
И еще - он по-прежнему киллер и член тайной организации.
Но когда он поднимается наверх по скрипучей лестнице - ему все равно.

---

"Страна Дураков" для Рыжий на слово "заколдованное место"

[Brain_eater]

название: Страна Дураков
автор: mizar
персонажи: Кроуфорд, Шульдих
рейтинг: PG-13
размер: мини
примечание: юст, два матерных слова
для  Рыжий
Слово: "заколдованное место"

Это ситуация из разряда "со-мной-такого-никогда-не-случится".
Ну, вы знаете, как это бывает. Кто-то рассказывает, как он выскакивал из автобуса и ему прищемило дверьми шарф. Или рукав. Не важно. Вы слушаете, как бедняга бежал за автобусом добрую стометровку, прежде чем до идиота-водителя дошло, что достаточно просто открыть дверь, а не тащить идиота-пассажира до следующей остановки на скорости среднего галопа. И вы смеетесь. Или не смеетесь. Или это вообще рассказывают не вам. Это тоже не важно. А важно то, что вы думаете - о, боже, ну и идиот. Со мной такого точно никогда не случится.
Вуаля! Механизм запущен.
И единственное, что уже очень скоро будет отличать вас от того идиота-пассажира - это способность вывернуть идиоту-водителю мозги наизнанку еще до того, как автобус тронется с места.
И, да, вы оказались почти правы - с вами такого почти не случилось.
"Почти" в данном случае - ключевое слово.
Шульдих слышал эту историю тысячи раз. Он видел эту историю тысячи раз. Он смеялся над ней - да-да, именно тысячи раз. Хотя, ему ее ни разу не рассказывали.
История почти стандартна.
Она - умная, не очень красивая, но исполнительная и преданна своему Боссу. Как собака. Или даже еще лучше - как очень хорошо выдрессированная собака. Или, он - не очень умный, зато красивый, не очень верный, но это только внешне, а в его мыслях нет места другим женщинам, кроме Нее. Или еще интереснее - они. Они одинаковы, у них даже ДНК совпадают, они привыкли делить все на двоих, у них с самого рождения - жизнь, и та одна на двоих. Но вот Его или Ее поделить - они не могут. Не умеют. Не знают, как. А объект роковой страсти, между прочим, ни сном, ни духом о том, какие вокруг него кипят, уж пардон за каламбур, нешуточные страсти.
Эту часть Шульдих, обычно, проматывает, если можно так выразится. Самое вкусное дальше.
Она - подставляет Босса, осуществляет гениальную многоходовку, умудряясь и не навредить компании, и уткнуть Босса прямо в свои прикрытые строгой юбкой колени, и Господи Иисусе, этот бы энтузиазм, да в рабочее русло. Он - убивает женщину своей мечты, потому что пока он о ней мечтал, эта сука посмела забеременеть и расписаться с каким-то посторонним персонажем второго плана, о существовании которого никто и не подозревал, включая невольных зрителей драмы. Они - разыгрывают главный приз на рулетке везения, забывая, что оно у них одно на двоих, и конечно же, проигрывают все.
Эти грабли всегда лежат на одном и том же месте. На граблях большими буквами написано - ЛЮБОВЬ.
Координаты этого заколдованного места из века в век остаются неизменны. Вереницы убивающихся об эти грабли никогда не кончаются.
Ах-ах, это было бы очень грустно, если бы не было так смешно.
И Шульдих смеется.
Смеется, пересказывая Кроуфорду наиболее изощренный способ загнать работодателя в кабалу - только лишь во имя любви, а вы как думали?
Смеется, показывая Фарфарелло безыскусно выпотрошенную суку, над которой воем воет ее тронувшийся умом убийца - от очень большой, хотя и не очень светлой, но все равно любви, надо полагать.
Смеется, цепляясь к Наги:
- Эй, Наги, а ты бы смухлевал в русской рулетке? Представь, что у тебя есть брат. Близнец. Роднее - никого в целом мире. И вот - или ты, или он. Только честно - смухлевал бы, а?
- У меня нет брата.
- Наги, ты на редкость скучный подросток. Когда у тебя уже начнут играть гормоны?
- Шульдих, тебе нечем заняться?
- Нечем.
Шульдих ухмыляется в невозмутимое лицо телекинетика, и плевать он хотел на попытку спровадить ненаглядного себя куда-нибудь подальше.
- Так как? Что бы ты выбрал - любовь братскую, или любовь, которая любовь? Ну, ты понял.
- Нет. Я не понял. И если ты не заметил - я занят делом.
- Наги, тебе тринадцать или тридцать?
- Шульдих, тебе двадцать или двенадцать?
- Учти, я не отстану.
- Почему бы тебе не прочесть ответ у меня в мыслях?
- Это приглашение?
- Рискни проверить.
Наги отвечает по инерции. Совсем ведь не обязательно обращать внимание на лезущего под руки кота, чтобы рассеянно от него отмахиваться. Беда только в том, что Шульдих не кот. От него нельзя просто отмахнуться и ожидать, что он не полезет дальше обозначенных границ.
И надо же Кроуфорду выбрать именно этот момент, чтобы заглянуть к Наги в комнату.
Наверняка он спрашивает что-то по работе. Что-то, насчет тех данных, над которым Наги и работал, пока у него в комнате не нарисовался Шульдих собственной персоной. Черт его знает, о чем там Кроуфорд спрашивает, Шульдих не осознает ничего, кроме четко и внятно сформулированной Наги мысли:
"Шульдих, что бы ты выбрал - любовь к себе или любовь к Кроуфорду? Ну, ты понял."
Нет. Не понял. Правда - не понял.
Шульдих вздергивает бровь во вполне искреннем недоумении и вопросительно смотрит на Наги, но тот смотрит только на Кроуфорда, а Шульдих на Кроуфорда не смотрит принципиально. Чтобы не отвлекаться от темы.
"Какого черта?" - спрашивает он, не дождавшись зрительного контакта.
Наги не отвечает, Кроуфорд уходит, забрав какие-то бумаги и велев Шульдиху подогнать машину к дому. И Шульдих переключается на работу, мгновенно теряя к теме интерес. Не настолько уж она животрепещуща, чтобы на ней зацикливаться, да и посмотрим правде в лицо - Шульдих вообще не тот человек, который способен зациклиться хоть на чем-то.
Но вернемся к художественному образу грабель, на которых большими буквами что-то там написано. И да не помянем это слово всуе, дабы не накликать.
Шульдих достаточно часто смотрел, слушал и смеялся над тем, что обнаруживал у людей в головах. Достаточно часто для того, чтобы знать наверняка - ничто подобное ему лично не грозит.
Ему никогда и никому не хотелось доказать, что он лучше кого-то там. Он был сам по себе, все остальные - сами по себе. Это было бы равнозначно попытке доказать, что черный лучше воды. Улавливаете абсурдность формулировки?
Ему никогда не казалось, что он чем-то обделен в этой жизни. Внешность, здоровье, возможности. Чем там еще бывают недовольны люди? Ах, да - таланты. Божий Дар, так сказать. Комментарии излишни. Как и жалобы.
Ему никогда не хотелось вставить в барабан один патрон, прокрутить от плеча, и приставить ствол к виску, дав себе зарок сделать то-то и то-то, если будет осечка.
Но ему было приятно, когда Кроуфорд одобрительно кивал после успешно выполненной работы.
Ему было очень приятно, когда Кроуфорд отвлекался от компьютера, стоило появиться у него в поле зрения.
Ему было очень-очень приятно...
Ладно, то, что он чувствовал, почти граничило с каким-то дурным восторгом, когда Кроуфорд, фигурально выражаясь, прокрутил чертовы пять из шести патронов и выбил единственную осечку в общем для них будущем. И вообще, Кроуфорд был...
Ну, вот тут Шульдих затруднился бы дать точное определение.
Кроуфорд просто был. Как смена дня и ночи, как небо над головой и земля под ногами.
Вы уже поняли, куда ветер дует?
Если бы Шульдих дал себе труд хоть разок покопаться в собственных мыслях...
Но Шульдиху было некогда заниматься самокопанием. Шульдиху было неинтересно заниматься самокопанием. Незачем. Некогда - уже было, да?
Телепаты - вообще неприхотливые зверушки. Не гладить против шерсти, иногда чесать за ушком, хорошо выгуливать, вкусно кормить, не сгонять с дивана, изредка жертвовать на растерзание что-нибудь не особо ценное. Врага, например. Ставшего бесполезным союзника - тоже вариант. А как же? Не без того.
Однажды, когда Наги сменит команду, когда Фарфарелло сменит образ существования, когда врагов станет не то, чтобы меньше, они просто будут другими, и мир станет не то, чтобы лучше, но куда проще, Шульдих спросит:
- Кроуфорд, ну, какого черта, а?
И никто бы не понял, о чем он вообще спрашивает, но Кроуфорд поймет. Ему даже отвечать не надо будет. Им уже черт знает сколько лет не надо даже мысленно отвечать друг другу, чтобы все становилось понятно. Они уже черт знает сколько лет не переступают всего одной, самой последней черты, за которой "рядом" превращается во "вместе".
Из века в век координаты заколдованного места остаются неизменны. Грабли разят без промаха.
А люди по-прежнему весьма слабо представляют, что же им делать с этой ситуацией, которая "с-ними-никогда-не-случится".

---

Господа!

[Рыжий]

Поздравляю всех с окончанием феста) Мы молодцы, я считаю)
И считаю своим долгом продолжить славную традицию .
Вызываю кого-нибудь, кто даст слово)

---

Драббл "День банановой кожуры" для Рыжий, слово - "кирпич"

[Darian Kern Rannasy]

Автор:  Darian Kern Rannasy
Название: День банановой кожуры
Пейринг: Кроуфорд + Шульдих
Рейтинг: PG-13
Жанр: бытовая зарисовка
Контент: Наги решил проучить Шульдиха
Варнинг: ХЭ
Дисклеймер: не мое, не извлекаю, не претендую.

Написано на драббл-фест на заявку от  Рыжий
1. Слово "кирпич"
2. Предпочтения: повседневная жизнь команды Шварц, не ангст.



-- Вот теперь я вспомнил, почему я ненавижу котяток! – страшно оскалился Шульдих, держась за пораненное колено.
Кровь тонкими струйками стекала меж его пальцев.
И все же на сей раз он имел в виду отнюдь не Охотников Света.
-- И щеночков! И хомячков! И золотых рыбок! И волнистых попугайчиков! И телекинетиков!
Наги и раньше подозревал, что рыжий телепат относится к нему, как к котенку или щенку. И уж точно в повседневном обиходе Шульдих ставил его не выше, чем домашнюю зверушку. И зря – ни один щеночек, котенок или попугайчик не в состоянии натворить столько пакостей. Щеночек может только тяпать молочными зубками за пятки тех наглецов, которые посмели обижать человека, избранного им в вожаки стаи. От телекинетика неприятностей куда больше. Он будет защищать вожака так, как никакому щеночку и не снилось. Никто не смеет обижать Кроуфорда. Никто!
Тем более это рыжее недоразумение.
Наги давно уже усвоил, что язвительные реплики и ядовитые подначки в исполнении Шульдиха ничего не значат. Солнце светит, вода течет, а Шульдих хамит. Закон природы, ничего не поделаешь. И если оракул и телепат перебрасываются раскаленными добела эпитетами, это вовсе не означает, что они ссорятся. А вот когда они оба становятся безупречно вежливыми и при этом жрут аспирин горстями, дело плохо. Это и есть ссора – настоящая, незримая для посторонних. Шульдих пытается вломить Кроуфорду по мозгам, а Кроуфорд его из своей головы выкидывает. Аттракцион века – непобедимая сила встречается с неодолимым препятствием.
Вежливость и аспирин являли себя со вчерашнего утра. Наги решил, что с него хватит. Шульдиха пора проучить.
-- Ну все, мелкий, ты попал! – хищно сообщил Шульдих.
Наги и сам понимал, что попал. Никакая скорость не поможет рыжему добраться до телекинетика и отметелить на чем свет стоит – ну так Шульдиху и не нужно добираться до Наги физически. Телепат ему вывернет мозги наизнанку, не сходя с места. Поквитается за День Банановой Кожуры.
Наги с его внешностью и манерами пай-мальчика мог пакостить Шульдиху совершенно спокойно. Он был уверен, что телепат его не заподозрит – а значит, в голову к нему не полезет. Боевые действия разворачивались по нарастающей. Бутерброды выворачивались из пальцев Шульдиха и шмякались прямехонько ему на брюки – разумеется, маслом вниз. Чашка не разбилась только потому, что была небьющейся, зато кофе был горячим, а пострадавшая рубашка – надетой в первый и теперь уже последний раз. Застирать ее не удалось, потому что мыло вело себя совершенно неприлично, а кран то еле сочился ледяной струйкой, то плевался кипятком. На трех брюках подряд сломалась молния, на четвертых оторвалась пуговица. А уж развязать шнурок на ботинке для телекинетика – детская задача. Разумеется, Шульдих, по своему обыкновению несущийся на всех парах, на шнурок наступил. И на полной скорости врезался в журнальный столик – стеклянная поверхность и четыре хлипкие ножки. Осколки так и брызнули.
Нет, разумеется, Шульдих мог спросонья упустить мыло и уронить чашку. Но вот споткнуться без постороннего вмешательства, да еще так, чтобы засадить себе кусок стекла в колено, он не мог никак. Даже наступив на развязавшийся шнурок. Мстительный Наги слегка подправил его падение -- и не слишком удачно. Телекинетик хотел грохота и звона, а не крови -- и, увидев ее, растерялся.
И был обнаружен.
-- Душу вытрясу, -- пообещал Шульдих.
-- Даже и не мечтай, напарник, -- возразил Кроуфорд.
-- Это еще почему? – возмущенно обернулся к нему телепат.
-- Потому что я себе еще нравлюсь живым, -- отрезал оракул. – И ты тоже.
-- А если я этому маленькому поганцу мозги на уши намотаю, мы все умрем? – зло хмыкнул Шульдих. – И когда, позволь спросить?
-- Сегодня в двадцать три часа четырнадцать минут, -- невозмутимо ответствовал Кроуфорд. – Стекло из ноги вынь. Сегодня нас должно быть трое. Вероятность нашей смерти, если мы будем только вдвоем – сто процентов.
-- А если втроем?
-- Пятьдесят.
-- То есть – либо сдохнем, либо нет?
-- И как ты только догадался!
Наги стоял молча и тихо надеялся, что о нем забыли. Ну если не насовсем, то хотя бы на ближайшие пять минут.
-- Знаешь, если приходится выбирать, взять с собой этот охреневший полтергейст или сдохнуть, -- скривился Шульдих, -- не сказано, что я не предпочту сдохнуть. Или взять с собой Фарфарелло.
Стекло из колена он все-таки вытащил.
-- Фарфарелло в неадеквате, -- поморщился Кроуфорд.
-- Ты хочешь сказать, что этот малолетний пакостник адекватен? – взвился Шульдих и тут же поневоле сел на пол. – Уйййййййй…
-- Не меньше, чем ты, -- хладнокровно парировал оракул.
-- Тогда он полный псих, -- огрызнулся Шульдих. – Ладно, уговорил – на сегодня жареные мозги с горошком отменяются.

Взрыв прогремел, как и предсказал Кроуфорд, ровно в двадцать три часа четырнадцать минут.
Впрочем, время не имело значения.
А вот пораненное днем колено Шульдиха – очень даже имело.
Потому что оно мешало двигаться с обычной скоростью.
Потому что Шульдих не успевал.
Потому что это для Наги и Кроуфорда мгновение растягивалось в омерзительную вечность, словно в замедленной съемке, когда собственное тело медленно-медленно плывет в вязком вневременье, и кажется, что еще можно успеть, если заставить себя двигаться быстрее. А у Шульдиха не было иллюзорной вечности, у него было только время – и телепат не мог за ним угнаться. Он отставал от времени на целое мгновение – отставал непоправимо. Он уже не успевал убраться из-под обломков. Битый кирпич и бетон, вывороченные взрывом. Много кирпича и бетона. Достаточно, чтобы оставить от Шульдиха пятно красной грязи, перемешанной с кирпичной крошкой.
Шульдих бежал, что есть сил – и все же не успевал.
А вот Кроуфорд успевал.
Кроуфорд тоже бежал, что есть сил – туда, к нему, быстрее, еще быстрее, вытащить, выхватить, отбросить… он успевал, он отлично успевал погибнуть вместе с рыжим…
И сила рванулась из Наги прежде еще, чем он понял, что делает.
Кирпичи и куски бетона остановились в своем убийственном падении.
Застыли в воздухе.
Замерли.
Чудовищная арка зависла над землей.
Остаточным завихрением обломок бетонной плиты, на которой стоял Шульдих, подняло в воздух, и он реял в проеме арки. За спиной Шульдиха зловещими облаками клубилась пыль, поднятая взрывом.
Любой производитель компьютерных игр с руками оторвал бы такой дизайн.
Только это была не игра.
И Кроуфорд все еще бежал, давясь пылью и хрипом.
Наги медленно отлевитировал бетонный обломок с Шульдихом к Кроуфорду. Больше всего на свете он сейчас боялся уронить телепата. Он не боялся, когда заставлял кирпичи и камни остановиться – а вот сейчас отчего-то боялся.
Надсадно кашляя, Кроуфорд обхватил Шульдиха за плечи и притиснул к себе.
-- Живой… -- невнятно прохрипел он.
И что-то было такое в его голосе, что Наги понял, навсегда понял, почему эти две иногда ссорятся – и почему никто и никогда не имеет права вмешиваться. А заодно – что если Шульдих вздумает и впрямь вывернуть его наизнанку за сегодняшнюю выходку, то будет прав…
-- Сам такой… -- ухмыльнулся рыжий, запустив руки в седые от пыли волосы Кроуфорда.
А потом перевел взгляд на покаянную физиономию телекинетика. И на замершую в воздухе гротескную арку.
И ухмыльнулся.
-- А что, мелкий, -- произнес он одобрительно, -- прикольный у тебя тетрис!

---

От Наир Аль-заурак для Izzzida

[Смотритель]

Название: Письменное подтверждение
Автор: Наир Аль-заурак
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Категория: слэш
Жанр: юмор/романс
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл (199 слов)
Предупреждение: ООС
Комментарий автора: фик написан на фест [Палата номер {ШШШ}есть] «Возвращение»
Заявка Izzzida
1. Слово: "штаны"
2. Юмор, ХЭ.


- Ты вернулся… - Шульдих подозрительно шмыгнул носом, и отвернулся.
- А ты полагал, что я так и исчезну? – фыркнул Брэд.
- Почему нет? – философски изрек телепат.
- Странные у тебя мысли, - поделился наблюдениями Кроуфорд. – Во-первых, мы вместе работаем, если ты не забыл.
- Не забыл, - подтвердил Шульдих.
- Во-вторых, я без тебя не могу, - продолжил Оракул. – И ты об этом знаешь.
- Ну… Наверное, знаю, - голос немца предательски дрогнул.
- И, в-третьих, я умудрился напялить твои штаны, - Брэд, смешно прыгая на одной ноге, пытался стянуть с себя зеленые слаксы. – Согласись, это к моему костюму ну никак не подходит.
Шульдих, наблюдая за обожаемым шефом, не смог сдержаться, и расплылся в довольной улыбке.
Спустя несколько секунд из дверей спальни показался Кроуфорд, на котором уже был безупречный белый деловой костюм. Мельком чмокнув все еще не верящего в свое счастье телепата в щеку, Оракул схватил портмоне, и выскочил за дверь.
Шульдих пошел в спальню, нацепил свои слаксы, и направился в кухню. Машинально сунув руки в карманы, он обнаружил сложенный вчетверо листок.
«Второе важнее».
Немец, скомкал записку, замахнулся, метя в мусорное ведро.
- Оракул... – усмехнулся Шульдих, и положил записку обратно в карман.
Иногда даже телепатам нужно письменное подтверждение.

---

Для Brain_eater от Тайлин

[Смотритель]

Для Brain_eater
1. "принцип"
2. не юмор

ООС, АУ.
-----------

Это был один из дней, когда всё идет наперекосяк. Такие случаются у всех, но если ты Шварц, неприятности обретают катастрофический масштаб.
Наверное, стоило слушать Кроуфорда, когда тот приказывал отдохнуть и говорил, что операцию можно отложить на пару дней. Падающий с ног телепат, у которого обрывки сна, чужие мысли и реальность смешиваются так, что не разобрать, где что, скорее провалит задание, чем поможет команде. Но признать, что пророк прав, а он не справился? Ни за что. Из принципа доказывать свою крутость оказалось очень плохой идеей. Иначе бы Шульдих не лежал в темноте среди обломков и мусора не в состоянии пошевелиться.

Если бы не чёртова усталость, он бы понял раньше, что дом не пуст, а у Йошиды маниакальная фаза психоза и десять килограмм тротила. Двух секунд до взрыва хватило лишь пробежать полпути к порогу.

Должно быть прошло пару часов, потому что сумерки сменились плотной темнотой. Шульдих с трудом разлепил глаза – на ресницах засохла кровь. Пошевелить правой неестественно вывернутой рукой не получалось. Левую и ноги придавил упавший шкаф. Шульдих попытался выползти, но тот был слишком тяжелый, а от резкой боли перед глазами запрыгали разноцветные круги.

Звать на помощь бесполезно - он не чувствовал никого вокруг. Шварц найдут его не скоро: Шульдих примчался сразу, как только узнал, где прячется Йошида, хотел доказать, что сам выполнит задание. Телепат мысленно перебрал возможности остаться в живых. Самому не выбраться, и если в ближайшее время никто не поможет, разовьются синдром длительного сдавливания и интоксикация. Глупо надеяться. Ближайшие соседи и те за полкилометра, а ночью сюда никого не занёсет. Какой же нелепый конец.

Шуршание шин, хлопнувшая дверь и шаги. Шульдих невольно улыбнулся – вот и начинается бред. Хорошо, хоть не монстры мерещатся, а Кроуфорд.

- Надеялся на симпатичных девушек перед смертью, но и с галлюцинациями не везет, - губы плохо слушались.

- Ты самонадеянный идиот, Шульдих. – Брэд приподнял и отодвинул шкаф. По телу побежали мурашки. – Ты не просто не подчинился моему приказу, но и засыпался на несложной операции. Лежать, пока не осмотрю! - рявкнул Кроуфорд, пристраивая на полу фонарик и доставая из аптечки бинты. – Ты знаешь, что такое быть в команде? Это совместная работа, а не игра в догонялки, чтобы выяснить, кто раньше достигнет цели. Сегодня пострадал ты один, а в следующий раз из-за тебя может погибнуть Шварц.

- Прекрати меня отчитывать, как школьника. Я говорил тебе, что мы не сработаемся. Мог не приезжать. Да хоть сейчас оставь меня тут и проваливай.

- Не оставлю. Это тоже принцип команды – не бросать своих. – Кроуфорд закончил бинтовать руку и вытер лицо телепата влажным бинтом. – На лбу только глубокая ссадина, не опасно, а вот с гипсом придётся с месяц походить. Легко отделался. Так что, Шульдих, ты в команде?

Чёртов пророк.

- Да.

Кроуфорд кивнул. Он помог телепату подняться и довел до машины, усадил на заднее сидение, бросил мобильный.

- Возвращаемся. А пока позвони Наги и Фарфарелло, скажи, что ты жив и что они могут больше не искать.

---

От Принц Кристиан

[Смотритель]

На заявку Тайлин.
Потрясающая картинка)

---

Драблл для Darian на слово "земляника"

[Brain_eater]

Название: Вопросы выбора
Автор: mizar
Персонажи: Кроуфорд, Шульдих
Жанр: автор затрудняется определить
Рейтинг: PG
Размер: мини
Содержание: "Уйти? Вернуться? Подождать? А есть разница?"

Он не верит своим глазам. Смотрит, видит - и не верит.
Но глаза еще пяти случайных человек, за последние полчаса преодолевших этот же лестничный пролет, через которые он пытается увидеть что-нибудь другое, не оставляют места сомнениям.
Шульдих не обрадован. Он не встревожен. Даже не озадачен. Он просто не может отреагировать вообще никак.
Мысли роятся в голове, и он наглухо отгораживается от окружающего мира, чтобы навести порядок в их нестройном хороводе. Поэтому, а еще потому, что первое, чему учили в Розенкройц - закрываться, если не контролируешь ситуацию. От настолько старых привычек не избавляются никогда.
Привычка избегать очевидных ответов на не заданные вопросы появилась у него позже, но она тоже достаточно стара, чтобы вдруг начать с ней бороться.
Он обходит оставленную под дверью его квартиры корзинку по широкой дуге. Так, словно из-под белой хлопковой салфетки темно-красным виднеются куски человеческого мяса. Впрочем, нет, совсем не так - надо было прожить не год и не два под одной крышей с Фарфарелло, чтобы ошметки человеческой плоти уже не вызывали даже брезгливости. Он обходит эту корзинку так, словно она полна ядовитых змей. Или заминирована. Так, словно от любого неосторожного движения полезут ядовитые гады, или гипотетический заряд сдетонирует.
Он спускается обратно на улицу, механически вертя в кармане ключ, решая, что делать дальше. Пытаясь это решить. Но не особо в этом усердствуя. А мысли упрямо возвращаются к содержимому небольшой, плетеной из светлой лозы, корзинки. Ну да, сезон же. И выглядит вполне буднично.
Земляника. Белое на красном. Белое на красном, заключенное в замкнутый круг сплетенной в бесконечность линии. Подернутое дымкой, детское воспоминание - горсть мелких недозрелых ягод, кисловатых, но все равно вкусных, ссыпанных на белую простынь. Это означало - "я не уйду". Означало - "не уйду, пока нужен тебе". Это означало - "я всегда буду с тобой". Шульдих протащил спертую в палисаднике у наставников землянику Кроуфорду в медблок. Впервые кто-то взял на себя ответственность за его, Шульдиха, ошибку. Красное на белом, Шульдих смотрел на неловко размазанную по простыне ягоду, и ему казалось - это так похоже на кровь. На те, уже потемневшие пятна, что проступили на закрывающих иссеченную спину Кроуфорда бинтах. Он так и сказал Кроуфорду - смотри, вот она, цена за добровольную жертву, стоит оно того? И Кроуфорд ответил: "Мне виднее. Из нас двоих только я могу сказать, что делать стоит, а что - нет".
Сейчас это означает - "я вернулся". Означает - "я вернулся за тобой". Это означает - "ты все еще со мной?"
Но Шульдих не знает, правда не знает. Ему всегда не просто давался выбор. Добить выживших или пустить все на самотек. Отдаленная перспектива или сиюминутная забава. Окончательно нарваться или временно прогнуться. Стиль или протест. Жизнь или игра.
Для Кроуфорда не существовало выбора в принципе. Для Шульдиха - не существовало ничего, сложнее выбора. За него всегда выбирал Кроуфорд - и это было удобно, надежно и навсегда. Как депозит в швейцарском банке. Так ему казалось. Ровно до того момента, когда потерявший свой Дар после столкновения с Бергером, Кроуфорд просто исчез из его жизни.
И вернулся выбор, и вернулось все, с ним связанное.
Нет, у Шульдиха не было проблем с достижением всех желаемых благ. В двадцать восемь лет, будучи самым сильным из известных телепатов, имея тот опыт, что обеспечили ему обучение в Розенкройц и работа с Кроуфордом, у него уже не могло существовать проблем с тем, чтобы устроится где угодно и на каких ему взбредет в голову условиях. Проблема заключалась совсем в ином - ему надоедало. Новые места, новые имена, новые стили жизни - все это ему наскучивало намного быстрее, чем хватило бы времени войти в постоянный ритм. Оставшись без четкого знания Кроуфорда, что и для чего делать, Шульдих оказался пулей, выпущенной наугад, пулей, что обрывает жизни просто потому, что они подворачиваются ей на пути. С ним не желали связываться, но ему никогда не отказывали. И было не так уж плохо. Просто слишком бессмысленно. С переменным успехом его посещало желание то застрелиться, то спровоцировать небольшую (или даже большую) войну.
Ему тридцать два. Половину своих привычек он подцепил от Кроуфорда. Раньше они придавали хоть какое-то подобие системы тому хаосу, в который он превращал свою жизнь, сейчас они создают хаос еще больший, потому что уравнение с вырванной переменной не имеет решения.
И вот теперь, когда есть шанс вернуть в существование немного смысла, он бежит прочь от этого шанса. Так и не разобравшись со своими мыслями, лишь разворошив ненужные воспоминания. Так и не вникнув, что может ему предложить Кроуфорд на этот раз - ведь, раз вернулся, значит, вернулся с чем-то. С чем-то, от чего Шульдих, к гадалке не ходи, не сможет отказаться.
Но не означает ли это, что особого выбора Шульдих так же лишен? Что у него никогда и не было выбора? Что каждая его дурость, каждая хитроумная интрига, каждый срыв и каждая любовно лелеемая в гордом молчании обида - все было предусмотрено и просчитано?
Шульдих оглядывается на оставшийся в конце улицы дом. На высокую двустворчатую дверь, из которой только что кто-то вышел. А перед глазами - чертова корзинка с земляникой.
Уйти? Вернуться? Подождать на улице? Есть разница?
Шульдих зажмуривается, подставляя лицо июльскому солнцу. И снимает с Дара заслонку, просеивая миллионы разумов, томящихся от невыносимой городской жары, в поисках всего одного.
В поисках этого ожидаемого и такого узнаваемого:
"Уйди с солнца, Шульдих. Обгоришь. "
Шульдих смеется, стоя один посередине улицы, привлекая внимание случайных прохожих. Ему плевать них.
Он хочет обижено спросить - почему ты ушел, ничего не объяснив? Он хочет зло сказать - да пошел ты, Кроуфорд. Хочет дать почувствовать свое присутствие и промолчать.
Но вместо этого задает вопрос, первый пришедший ему на ум:
"К тебе вернулся Дар? И что же такого ты увидел, что сразу вспомнил о моей скромной персоне, Кроуфорд?"
"Я увидел, что нужен тебе, Шульдих."
Это так не честно.
"Позвонить не мог?"
"У тебя нет мобильного."
"А, точно... Эй, это что за звук? Ты где?"
"Это центральный аэропорт. У тебя есть полтора часа до объявления посадки."
"Мы подумали, и Кроуфорд решил. Я еще предъявлю тебе счет за каждую свою седую волосину."
"У тебя все еще нет седых волос, Шульдих.
Шульдих мысленно фыркает и идет ловить такси.
Не честно.
Да, у него нет седых волос. У него вообще много чего нет. Совести, например. Цели. Прошлого.
Нет выбора - и это даже, скорее, неплохо.
Возможно, теперь у него появится будущее?

---

Драббл для Илана Тосс, на слово "аккуратность"

[Рыжий]

Без названия.
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Категория: слэш

I can't decide
Whether you should live or die...
Scissor Sisters

- А. Ты вернулся.
Шульдих как-то отстраненно отмечает, что это, мать вашу, рекорд. Не прошло и двух секунд, а Кроуфорда уже хочется убить.
- Драматическое расставание два месяца назад, вопли на весь Манхэттен, и это все, что ты можешь мне сказать? Я разочарован.
- А ты всегда разочарован, - Брэд раскладывает бумаги. Аккуратно. У него три лотка для бумаги и еще чертова уйма папок на компе. Он адепт тайм-менеджмента и раб личной эффективности. Аккуратность - его второе имя.
- Когда-нибудь я убью тебя, - кидает Шульдих и заваривает себе чай.
- Непременно, милый, - качает головой Брэд.
Рыжий звереет. Он ненавидит невнимание почти так же сильно, как Кроуфорда. А тот продолжает раскладывать бумаги. Аккуратист. Так же аккуратно он предсказывает будущее. Так же спокойно он сказал как-то, что они однажды проснутся в одной постели. От этого воспоминания Шульдих звереет еще больше, хотя куда уж там. Но стоит ему поднять руку с чашкой, как Кроуфорд оказывается рядом и перехватывает руку в полете. Вынимает из сжавшихся пальцев тонкую ручку и ставит чашку на стол.
- Это - моя любимая. Не разбей.
Шульдих взлетает вверх по лестнице, как торпеда. Хлопает дверь.
Оракул устало опускается на стул.
Боже. Девять ссор с битой посудой и хлопаньем дверей. Девять уходов "навсегда". Девять кругов ада. Неужели этот поганец того стоит? Упрямая немецкая скотина. Девять возвращений. Сегодня - девятое. Значит - пора.
Кроуфорд заранее снимает очки и кладет их на стол. главное в работе с будущим - аккуратность. Он поднимается и идет наверх, туда, где Шульдих все еще глубоко возмущен фактом их общего будущего и уверен что на этот-то раз чертова Пифия ошиблась.

---

Драббл для .Принц Кристиан. на слово "волшебник"

[Илана Тосс]

Название: Антидепрессант
Бета: Пухоспинка
Автор: Илана Тосс
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Категория: слэш
Жанр: юмор/романс
Рейтинг: NC-17
Размер: драббл (~ 3,6 тыс. зсп/500 слов)
Предупреждение: мат, ООС
Комментарий автора: фик написан на фест «Возвращение» в Палате № 6 для  .Принц Кристиан., заявка «Волшебник, романс»


– Рыжий…

– Чего тебе? – Шульдих не отрывает взгляд от монитора, где нарисованные монстры никак не желают рассыпаться в прах.

– Рыжий, – повторяет Кроуфорд чуть громче.

Шульдих ставит игру на паузу и недовольно поворачивается к расположившемуся на диване Кроуфорду. Его влажные после душа волосы небрежно взлохмачены, футболка прилипла к телу, рельефно обрисовывая мускулы. Кроуфорд неторопливо поглаживает член сквозь тонкие домашние брюки, расслабленно откинувшись на подушки. В ореховых глазах прыгают игривые чертики, а улыбка полна такого предвкушения, что Шульдиху на секунду становится не по себе.

– Не сейчас. У меня уровень, – Шульдих возвращается к прерванной игре. Настроение у него блуждает где-то ниже уровня мирового океана, а попытка поднять его, уничтожая компьютерных уродцев, похоже, проваливается.

За спиной раздаются негромкие шаги – Кроуфорд подходит к Шульдиху и наклоняется, небрежно обняв за плечи.

– Трижды не повторяю, – негромко произносит он на ухо Шульдиху.

– Отвали, – тот дергается, сбрасывая руки.

Кроуфорд неожиданно послушно отстраняется. Потом монитор гаснет. Шульдих резко разворачивается вместе со стулом, не веря своим глазам: Кроуфорд держит в руках шнур от компьютера, выдернутый из розетки.

Шульдих безуспешно пытается подобрать относительно цензурные слова:

– Ты… Ты охуел?!

– Иди сюда, – Кроуфорд усмехается.

Шульдих страдальчески вздыхает и поднимается со стула: когда Кроуфорду приспичивает потрахаться, сопротивление не просто бесполезно, оно только еще больше его заводит. Кроуфорд рывком притягивает Шульдиха к себе, по-хозяйски стискивает ягодицы и начинает ласкать его медленными уверенными движениями, точно зная, что Шульдих принадлежит ему целиком, никуда не денется, а значит, и удовольствие можно оттянуть.

Когда Кроуфорд нежно прикусывает мягкую, чувствительную мочку уха, Шульдих сдается окончательно. От этой ласки у него неизменно подгибаются колени, как у сопливой пятнадцатилетней дуры, и этот раз – не исключение. Шульдих решительно стаскивает футболку сначала с себя, потом с Кроуфорда, и толкает того обратно на диван. Члену становится тесно в старых, заношенных джинсах, и краем сознания Шульдих подмечает, что надо бы купить такие же удобные штаны с кулиской, как у Кроуфорда. Потом разум отключается, уступая место инстинктам.

Секс с Кроуфордом – это двести по встречной, где только ты и он, кровь шумит в ушах, будто ветер. Секс с Кроуфордом – лучший антидепрессант из известных Шульдиху. В эти моменты Кроуфорд немного ослабляет ментальные барьеры, и можно попытаться проникнуть сквозь них – если вспомнить об этом желании. В эти моменты Шульдиху плевать, о чем думает Кроуфорд – главное, чтобы он не останавливался.

Смешно звучит, но хорошее настроение возвращается с каждым толчком Кроуфорда.

– Ну, ты прямо какой-то ебаный волшебник, – широко улыбается Шульдих.

– Положим, ебаный здесь скорее ты, но волшебник – да, я, – самодовольно хмыкает Кроуфорд. – А теперь заткнись.

Шульдих послушно умолкает – кому здесь нужны слова, когда хорошо и без них? Он упирается пятками в край дивана, ноги скользят по гладкой кожаной обивке, и Кроуфорд перехватывает Шульдиха под колени. Он меняет угол, и Шульдих протяжно стонет, кончая без единого прикосновения к члену. Кроуфорд отстает от него ненадолго, обессиленно распластываясь сверху, утыкаясь лбом в его потное плечо.

Немного отдышавшись, Кроуфорд тянется к соседнему креслу за полотенцем. Шульдих разнеженно потягивается, бросая ленивый взгляд на притихший компьютер. Желание доиграть испаряется без следа.

Кроуфорд перехватывает направление его взгляда и как бы между прочим роняет:

– Утром пройдешь. Сегодня тебя бы все равно убили.

THE END