читать дальшеШульдих смотрит на Кроуфорда и в тайне восхищается им. Отточенными движениями. Сдержанными жестами. Мастерски подобранными словами. Брэд не телепат, но вполне может подчинить себе волю любого.
Оракул убирает в черную папку из тонкой кожи экземпляр контракта и кивает бизнесмену. Такатори не обращает на Брэда никакого внимания, он давно привык к тому, что тот сделает все идеально. Кроуфорд поднимается из-за стола, отметив прощание сдержанным, едва заметным поклоном.
Шульдих смотрит на Кроуфорда и видит маску. Подчеркнуто холодная вежливость для Такатори. Покровительственный тон для Наоэ. И небрежность для него, Шульдиха. Шульдих иногда думает, что Оракул и сам забыл, каково его истинное лицо.
Брэд улыбается европейке в нелепом оранжевом платье, старшей дочери посла США в Японии. Целует руку девушки, приглашая на танец. Показная заинтересованность. Эффект достигнут, девушка уже без ума. Когда-нибудь Кроуфорд непременно использует это знакомство.
Шульдих смотрит на Кроуфорда и ловит себя на мысли, что он красив. Телепату нравится ловить на себе безразличный взгляд карих глаз. Нравится слышать холодный голос. Только иногда хочется большего.
Шульдих без стука входит в кабинет и зовет Кроуфорда ужинать. Очередной раз получает отказ. Брэд не отрывается от своих бумаг, это не в его правилах. Он поужинает потом. Один. В ресторане в двух кварталах от дома.
Шульдих смотрит на Кроуфорда и думает, что он не похож на живого человека. Что Кроуфорд - это сотни микросхем. Микросхемы регулируют движения, создают взгляд. Микросхемы выбирают маску и анализируют будущее. А еще блокируют ненужные эмоции. Брэд целиком состоит из микросхем. Впрочем, Шульдих ведь очень неплохо разбирается в электронике.
Поездка в супермаркет. Казалось бы, нет более нудного занятия. Однако для телепата все было совсем иначе, в этот день он был совершенно сбит с толку.
**
В комнату сквозь неплотно задернутые шторы пробивался солнечный свет. Шульдих проснулся в объятиях любимого, вспоминая бурно проведенную ночь и чувствуя себя абсолютно счастливым человеком.
- Ты похож на кота. Большого, рыжего, наглого кота, - чуть хриплым со сна голосом сказал уже проснувшийся пророк, глядя на любимого. Тот в ответ лишь чмокнул его в нос.
- Пойду готовить завтрак, - заявил телепат, покидая теплую постель и отправляясь на кухню в любимом халате Брэда.
Спустя полчаса Брэд с Шульдихом были уже в супермаркете.
**
- Тряпочный чертополох… Глупость какая… - пробормотал Шульдих, заметив нелепую игрушку, когда они проходили мимо детского отдела.
- Вовсе не глупость! – послышался возмущенный голос. Снизу вверх на Шульдиха взирал недовольный малыш, потрясая мягкой фигуркой Тигры из мультфильма. – И ничуть не глупость!!! Тиграм очень нравится чертополох!!!
Телепат остановился как вкопанный, во все глаза глядя на недовольное личико малыша. Тот в свою очередь сопел и хмурил брови.
- Шульдих, где ты там? – послышался голос Кроуфорда.
- Да… Уже иду, - рассеяно отозвался телепат и, насилу оторвав взгляд от мальчика, отправился помогать Брэду.
**
По дороге домой телепат молчал, вспоминая случай в супермаркете. Наконец, когда Брэд уже сворачивал на знакомую дорогу, ведущую к их дому, Шульдих все же решил задать вопрос, мучивший его.
- Брэд, тигры едят чертополох?
Кроуфорд заехал в гараж и, лишь остановив машину и выключив зажигание, с улыбкой посмотрел на телепата.
- Что?..
- Я спросил, едят ли тигры чертополох, - упрямо повторил Шульдих, невозмутимо глядя на улыбающегося пророка.
- С чего такие мысли? – немного нахмурившись, спросил Кроуфорд. И телепат решил рассказать все с самого начала…
**
- Глупый!.. – сквозь тихий смех пробормотал оракул, глядя на озадаченного Шульдиха. – Ты никогда не читал Вини Пуха?
Остаток дня телепат провел за чтением…
**
- Шу, уже первый час… - Кроуфорд попытался отобрать книгу у телепата.
- Да, сейчас… - тонкие пальцы цепко держали потрепанный томик.
- Шу-у…
Тут телепат вскочил с дивана с победным воплем:
- А ни фига!!! Тигра любит рыбий жир, а не чертополох!!!
Лицо Кроуфорда озарила искренняя улыбка; тихо посмеиваясь, он оставил безумно улыбающегося Шульдиха с книгой и отправился в спальню, тихо прикрыв за собой дверь.
читать дальшеШульдих ненавидит сидеть дома. Тем более, когда за стеной - раздраженный Оракул, готовый пристрелить каждого, кто скажет ему хоть слово. И неважно, кому он обязан таким расположением духа - Шульдиху ли, звонку ли из SZ, очередному тупому заданию Такатори, или всему вместе… От таких напряженных вечеров телепат сам становится злым и начинает огрызаться, сам лезет на рожон. И обычно это плохо для него кончается. Поэтому, стоит лишь Кроуфорду закрыться в кабинете – верный знак того, что пора бить тревогу, - Шульдих, во избежание стычек с начальством, уходит из дома. Он просто гуляет по городу всю ночь. Прохладный ветер топит набегающую из темных подворотен подавленность в неоновом блеске витрин. Гул никогда не засыпающего мегаполиса заставляет боль и смутную тревогу растаять, скрыться среди красных огоньков на крышах небоскребов.
Иногда Шульдиху хочется плакать. Убегая от себя, он списывает это на ночной холод и одиночество, которое особенно сильно терзает душу именно в больших городах. Иногда телепат жалуется, глядящему на него с витринного стекла несчастными, грустными глазами, растрепанному отражению. Что это неправильно. Так не должно быть. Ну почему Кроуфорд бывает иногда столь невыносим? Почему срывает свою злость на нем? Неужели ему так нравится находиться в таком взвинченном состоянии и трепать нервы всем подряд? Особенно Шульдиху. Ведь Оракул прекрасно знает, что он очень чутко реагирует на подобные ”перепады настроения”, нервничает и переживает. Переживает, между прочим, не за себя, а за Брэда.
Только ночной город не дает ответа. Он не слышит Шульдиха в своем равнодушном, торопливом и одновременно размеренном ритме. Он как будто окатывает телепата ледяной водой из ведра. Отрезвляет и приводит в чувство. Душевные терзания отпускают немца, и им на смену приходит умиротворенное спокойствие. Шульдих быстрым шагом (чтобы не замерзнуть совсем) меряет вечно шумные улицы, созерцая их суетную красоту, соперничающую с величественной недосягаемостью погруженных во тьму бизнес-центров.
Постепенно Шульдих расслабляется. На его лице даже появляется улыбка. Он отрывает взгляд от изломанного тенями асфальта и снова смело смотрит по сторонам. Нескольких часов ему вполне хватает, чтоб восстановить душевное равновесие. Под утро, когда небо сереет, а холод становится совсем невыносимым, когда улицы становятся непривычно тихими, а в душе поднимается жуткое желание увидеть Брэда и, забыв про все помириться, Шульдих возвращается домой.
Тихий и сонный особнячок ласково принимает его в свои домашние объятия. Улыбаясь, Шульдих по привычке идет на кухню за кофе. Теперь ничто не может испортить его хорошего настроения. За столом сидит Кроуфорд, и сердце телепата замирает в ожидании. Оракул отрывает взгляд от своей вечной газеты и задумчиво смотрит на телепата:
- Где ты был?
- На прогулке, - осторожно, готовясь ответить на любую гадость.
- Я ждал тебя, - улыбается пророк. – Пойдем спать.
Шульдих улыбается и кивает. Да, ночная прогулка явно пошла ему на пользу. Интересно, а как Кроуфорд успокаивал себе нервы?
Новые авторы, желающие писать у нас, пожалуйста, сначала напишите с просьбой об этом на умыло мне или Рыси. Также, к просьбе приложите не менее двух отрывков из своих произведений, минимум в 200 слов или можно специально для "поступления" написать зарисовку. Мы рассмотрим Ваше предложение в ближайшее сроки и вынесем разрешение или не-разрешение. Последнее, разумеется, с объяснением причины и ничего личного.
Нехорошая это тенденция - три организационных поста подряд, но мы серьезно взялись за Палату и думаю, никто не против того, чтобы сообщество было местом, где можно отдохнуть душой, а не пробежать глазами страничку и пойти болтать в аське. Утрирую, но факт.
Апдейт: обновлен Список Слов, также произошли изменения и добавления в Правилах Сообщества. Ознакомьтесь, пожалуйста.
Критика у нас не сложилась, но общественное мнение, состоящие из наших же читателей, говорит о том, что упал уровень текстов. Из чего я делаю вывод, что критика все же нужна. Ибо без нее среди сплошных похвал не видишь недочетов текста.
Итак, сиим постом учреждаю на места двух Главных Критиков: _Кей_ и Mara Tesh. Они замечательные люди, умеющие критиковать тексты по делу. Так что прошу на них не обижаться, а принимать к сведению. Тем более, как я думаю, и мне тоже достанется)
Я не в упрек, и вообще, относитесь к этому, как к частному мнению. Палата открыта для авторов, где они могут постить свои работы, предварительно согласовав это с админами. Главное, чтобы по теме. На сообществе, почему-то, не сложилась традиция критики, но давайте пожалеем читателей - им все это читать. Поэтому, просьба - перед выкладыванием, пусть творения проходят минимальный бетинг. Потому что опечатки стали нехорошим, но стабильным явлением. Бет у нас много, достаточно попросить любого автора - не думаю, что все и сразу вам откажут.
читать дальшеЯсный, солнечный день. Вот уже неделю стоит хорошая, даже до неприличия погода. Как назло. А ведь неделю назад шел дождь и дул пронизывающий ветер. Еще неделю назад Шульдиха все бесило и раздражало. Он всегда выходил из себя по мелочам, когда цапался с Кроуфордом. А неделю назад Оракул заявил, что вынужден уехать куда-то-там на неопределенный срок. А его оставил здесь. Не взял с собой. Сказал, что нет необходимости! Зато вот Фарфарелло ему зачем-то понадобился! Ощущая себя обиженным и оскорбленным в самых лучших намерениях, Шульдих весь вечер просидел у размытого дождем окна. Он потом еще дня два дулся - Брэд даже не звонил!
А потом телепат решил отомстить. Расслабиться. По-своему. По барам, клубам... Он быстро нашел себе друга. И он не давал скучать телепату уже почти неделю. Помог снять напряжение и обиду. Сразу много более умные мысли полезли в рыжую голову немца. Ну, конечно, Брэд оставил его не просто так. Ему предстояла "оперативная" работа. Иначе б вообще один уехал. А так взял с собой Фарфа. А не его. Значит, Шульдих мог пострадать там, рядом с Брэдом. И Кроуфорд оставил его здесь. Зная, что будет делать его телепат. И все равно пошел на это. Его Кроуфорд...
Шульдих пересек улицу и, щурясь на вечернее солнце, посмотрел вперед. На углу улицы, рядом с невысоким зданием его уже ждали. Шульдиху жутко захотелось, чтобы это был Оракул. Но нет. Невысокий парнишка, японец с мелированными длинными волосами. Он уже почти влюбился в рыжего иностранца. И от этого телепату было как-то немного неприято и одновременно садистски хорошо. Именно сейчас. Когда так, до умопомрочения, хотелось оказаться рядом с единственным любимым. Пусть под пулями, пусть против других паранормалов. Но с Кроуфордом. Что ж, он будет упиваться своей жертвой, пока не высушит до конца, пока не наиграется. Пока не вернется Брэд.
С удовольствием отметив радостную улыбку на лице заметившего его японца, Шульдих приветственно поднял руку. И тут зазвонил в кармане мобильник. Телепат остановился метрах в десяти от своего "друга", выуживая телефон и поднося его к уху.
-Бросай свою игрушку, - немного строгий, но улыбающийся голос. - Я вернулся.
- Уже еду, либэ, - от внезапно нахлынувшего счастья кружится голова. Шульдих разворачивается на каблуках и торопливо уходит прочь, оставляя ошарашенного японца один на один со своим изумлением. В конце концов, на то она и игрушка, чтобы бросить и забыть, когда надоест.
Оффтоп: ребят, если можно, то можно имя того, кому сделан фик, выделять все же оранжевым, то есть оффтопом. так видно лучше) Спасибо.
читать дальшеЗолотой паркет в кабинете был старым. А Шульдих всегда ходил босиком, поэтому постоянно получались занозы. Мелкие и не очень. И иногда на паркете оставались маленькие красные пятнышки. Но Шульдиху было все равно - у него крови много, ему не жалко.
Эти психованные телепаты вообще мало о чем жалеют.
Занозы прочно были связаны с паркетом. И хоть вся ступня уже залеплена маленькими пластырями, Шульдих все равно шел в кабинет. Ведь неважно, какой пол в кабинете. Даже не важно, какой диван ( хотя мяяягкий) и стены ( холодные на ощупь) и стол (вечно заваленный бумагами), важно - кто хозяин кабинета. А кровь... Что кровь? Это всего лишь занозы. А крови - не жалко. Ее много. И вообще, иногда Шульдих напрочь забывал, что в ноге засела очередная заноза - он слушал и смотрел.
Эти психованные телепаты вечно привязываются слишком быстро, если не отбить все чувства сразу.
А потом человек в кабинете что-то почувствовал. Или просто заметил. Трудно не заметить.
Психованные телепаты плохо владеют лицом , когда испытывают… сильные положительные эмоции от совершенно ничего не значащих для других вещей. Скажем, от взгляда или слова.
Шульдих вообще неудобный. Он вечно испытывает не те чувства, думает не те мысли.
Психованные телепаты все такие.
И двери кабинета закрылись. Не на замок, просто Шульдих чувствовал, что он больше не имеет права сажать себе занозы на этом паркете. Что этот закон уже подписан и вывешен на двери несуществующей городской Ратуши, дабы известить всех.
Психованные телепаты вечно расстраиваются из-за мелочей.
Шульдих лежит в гостиной на теплом ковре и думает, что больше не надо будет терять капли своей драгоценной крови. И что, в общем-то, все это такая ерунда… Только в сердце что-то ноет. Долго так и противно. Как заноза.
Драббломания- Наое, угомонись. У меня уже голова идёт кругом от твоего мельтешения. Ты же знаешь, если Кроуфорд что-то решил, то его невозможно сбить с намеченного пути.
Телекинетик остановился перед спокойно попивающим чай телепатом.
- Шульдих...?
- Нет.
- Но ты даже не выслушал, что я собирался сказать!
- Практика.
- Но Шульдих, я сделаю, что угодно, лишь бы не иметь контактов с этим белобрысым. Он же форменный детский сад со штанами на лямках.
- Что угодно... - задумчиво протянул Шульдих.
Захватив с собой кружку со свежеприготовленным кофе, он отправился в кабинет оракула. Обратно телепат вернулся через пару минут.
- Пляши. Следить за ним отправится Фарфарелло.
- Но как? Ты же сам сказал, что...
- Да, сбить невозможно, зато можно по-человечески попросить.
Телепат вплетает одуванчики и смеется, почти не чувствуя, как текут по щекам слезы.
Изгибает стебли, обжигая пальцы. Облизывает пересохшие губы и совсем не замечает боли, только отчаяние.
Шульдих молчит. Молчит уже очень давно. И это молчание каплями расплавленного свинца наполняет его душу. Он сжимает в ладонях получившийся венок и смотрит на Кроуфорда. Шульдих молчит. И надеется, что оракул обратит на него внимание. Добавляет еще несколько одуванчиков и поднимается на ноги.
Несколько шагов до машины Брэда даются с неимоверным трудом. Кроуфорд смотрит на него, тщательно скрывая беспокойство.
Шульдих молчит. Он опускается на колени и кладет жестокий венок к ногам Кроуфорда. Это его признание. Его боль, переплетенная с одуванчиками-солнышками.
Шульдих поднимает голову и смотрит на Кроуфорда снизу вверх, слезы текут по щекам, приправляя солью улыбку. Искреннюю, почти счастливую.
Кроуфорд опускается на корточки, и убирает с лица Шульдиха растрепанные пряди, проводит пальцами по щекам, стирая слезы. Кроуфорд смотрит на него и видит шестнадцатилетнего мальчишку, а вовсе не безупречного убийцу. Телепат ловит взгляд и начинает смеяться, бесцветно и почти пугающе дико. Брэд чуть сжимает дрожащие плечи и обнимает, гладя по спине, успокаивая, как ребенка.
А Шульдих не верит. В эти руки, в тихий шепот, в то, что Кроуфорду плевать на дорожную пыль. И совсем не хочется молчать. Он обвивает руками шею оракула, вдруг замечая собственную боль и слезы. И это кажется таким неправильным. А еще молчание. Оно тоже кажется неправильным. И Шульдих, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, шепчет, почти касаясь губами шеи Брэда. Шепчет и для него и для себя. Три затертых до дыр слова. Рваные звуки вплетают в мелодии боли и страха это "я тебя люблю".
Кроуфорд молчит, гладя Шульдиха по спине. Чуть отстраняется и, поморщившись, берет в руки венок.
Это его подарок. Хотя Брэд и без того знает, что такая она и будет, их с Шульдихом любовь - венок из крапивы и одуванчиков.
Когда я возвращаюсь домой, уже темно. Ты еще не спишь – неверное мерцание телевизора в темной гостиной выдает тебя, я замечаю тусклый свет еще у дверей. Но, зайдя в комнату, вместо тебя вижу Фарфарелло: он сидит на диване, вперив янтарный взгляд в экран. Чарли Чаплин…
- Смотришь фильм? – тихо спрашиваю.
Он еле заметно кивает в ответ.
- Это обижает Бога, - не отрываясь от действия фильма.
- Чем же?
- Его, - он показывает на Чаплина, - все время бьют. Бог этого не любит.
Проходя мимо увлеченного фильмом психа на кухню, чувствую разочарование… Значит, ты уже спишь… С какой-то досадой включаю кофеварку, - я чертовски устал, а работы еще на целую ночь хватит. Дождавшись своего кофе, пью обжигающий напиток, вглядываясь в темные силуэты деревьев за окном.
- Брэ, уже половина второго. Зачем тебе кофе?
Я оборачиваюсь и вижу тебя, сонного, в одних пижамных штанах.
- Откуда у Джея Чаплин? – спрашиваю, допивая горячий кофе. – Ты принес?
- Да, - ты подходишь ко мне и прижимаешься всем телом, обнимая за шею.
- Думаю, «Франкенштейн» привел бы его в восторг, - с усмешкой.
- Его не было в магазине, - сонно бормочешь ты. Почувствовав ответные объятия, предлагаешь, - Не хочешь составить Джею компанию?
Ставлю пустую чашку на стол и, обняв тебя за талию, увлекаю за собой в гостиную. Фарфарелло все так же сидит, глядя в экран и не обращая на нас ни малейшего внимания.
- Не знал, что тебе нравится черно-белое немое кино…
- Это классика, Брэ, - ты утягиваешь меня на диван., дожидаешься, пока я сяду поудобнее, и ложишься рядом, положив голову мне на колени.
Так мы и сидим втроем: я и ты – на диване, а Фарф – на полу, совсем рядом с телевизором. На смену досаде и разочарованию приходит умиротворение. На экране – Бродяга-Чаплин, смешной, несуразный…
Через пять минут ты уже спишь, накрывшись до пояса пледом. А я сижу и осторожно перебираю твои рыжие пряди, которые в темноте кажутся черными; твоя кожа - отнюдь не бледная, от нее будто исходит жемчужное свечение. А на твоем лице – тени черно-белого кино…
читать дальшеПолночь похожа на голубую полынь. К рассвету обитатели города проснутся, и их медовые мысли заполнят его личный эфир, но тонкая горечь тишины тоже приятна на вкус. Впрочем, мысли ему не мешают - он умеет отодвинуть их на самый край восприятия, превращая их в тени ощущений, едва слышные мелодии, существования без которых он не может вообразить.
Последнее время они еще более эфемерны, чем обычно, и иногда он задумывается, как ему это удалось, или не умирает ли его талант, или не все ли ему равно, и соглашается с последним. Он идет вдоль темной улицы у залива, и шаги Кроуфорда всегда звучат в такт его собственным. Они делят ночь на двоих, и это единственное, что имеет значение.
Когда Кроуфорд строит планы, его разум - лимонная трава и сталь, а его неистребимое самодовольство словно присыпает все жгучим перцем. Когда же он беспечно шагает по мокрому асфальту, оставив пиджак незастегнутым, потеряв галстук по дороге, мысли его рассыпаются веером оттенков: кленовый сироп с привкусом бензина, освященный нежной анисовой ноткой.
Шульдих проскальзывает перед ним, вынуждая остановиться. Кроуфорд терпеть не может, когда его прерывают, будь то враг или любовник, и он привлекает Шульдиха ближе, но его властный поцелуй заканчивается его же капитуляцией, слабым румянцем на щеках. Грозный и могущественный пророк очаровательно застенчив в любви.
"Что это?" Кроуфорд внезапно спрашивает, и темные глаза за стеклами... где же его очки?
Шульдих туже затягивает пояс плаща, ему холодно. Ветер подхватывает его волосы и бросает в лицо.
Голоса - где-то близко, за стеной из мутного стекла, яркие белые лампы обжигают тонкую пленку разума, протянутую между безумием и реальностью. Он ничего не знает, его ничто не интересует.
Он говорит, что ничего не почувствовал.
Он высвобождается из объятия, заставляет Кроуфорда отступить на шаг, затем еще один, пока его спина не упирается в кирпичную стену. Пахнущий сигаретами и водорослями туман наползает с моря. Шульдих прижимается к нему, яростно целует, его руки находят пряжку ремня на ощупь. Для любви никогда не бывает слишком холодно.
Он горит изнутри, живой огонь течет по его венам, и когда картинка мира дергается от помех, ему легко их не замечать.
В схватке мысли Кроуфорда обжигают язык - замороженный спирт, пронизанный молниями, но в любви его разум словно имбирь и дым, благовония и специи, и Шульдих пристрастился к этому вкусу давным-давно, в самом начале времен - это он помнит лучше всего.
Кроуфорд целует его в тихом городе, темном городе, названия которого он не помнит, потому что забыл его выдумать.
... а вокруг него молчаливые медицинские машины поддерживают его существование и бесполезную жизнь того единственного, кто выжил вместе с ним. Шульдих все еще прекрасный телепат, этого у него не отнять, это все, что он может. Он способен поджарить собственные мозги в любой момент, когда ему этого захочется, и каждый проклятый день ему этого хочется, каждый день, но он только пожимает плечами и шагает в галлюцинации, закрывая за собой двери разума, запирая их на замок. И полночь вновь похожа на голубую полынь.
Вот и я к вам)) подговорили, направили - и вот я здесь)) прошу любить и жаловать)) творческими талантами пока не блещу, но работаю над собой)) короче, вот она я))
хмЩелчком пальцев, затянутых в ткань белой перчатки, подать знак.
Я обожаю театральность и демонстративность. Психологи говорят, это пример акцентуации. Я говорю - это примета профессии. Киллер должен быть либо совершенно заурядным, простым и незаметным, либо ярким, вызывающим и очаровательным. В любом из этих двух случаев говорят - он не способен на убийство.
Очарование - это просто. До тошноты просто и скучно, если намеренно не ошибаться в расчетах. Я ошибаюсь. Намеренно. Иначе это слишком скучно, что бы быть смешным.
Очарование - холодный расчет безликого гения разума, просчитывающего вероятности и изгибы чужих умов. Очарование - вероятности на бумажке, как планы нашего Оракула , вычерченные карандашом с пометкой 2М. Точные наблюдения за человеком, слепок личности в твоем сознании и поиск того, что нравится ему больше всего. Очарование - не юная девушка с букетиком ромашек. Это всего лишь общепринятый стереотип.
- Вы очаровательны, - шепчет дамочка на приеме полусвета, преданно глядя мне в глаза. Для нее " очаровательно " - это гайджин с ярким цветом волос, рыцарски-учтивый с дамами и остроумный. Я мог бы даже не читать - все на поверхности. Подобрать манеры специально для вечера - чепуха, азы работы. Зато пробраться в ее дом и выполнить заказ будет очень просто.
В самом слове таится мистический смысл - чары. Я смеюсь. Какие чары? Расчет и точный выстрел, прямо в сердце. Видеть огонек в глазах жертвы - приятно, но утомляет.
Хочется иногда нарочно промахнуться.
Для нашего начальства " очаровательно" - это мастерство. Мастерство и умение, он вообще балдеет от людей, которые делают что-то профессионально. Хоть он этого и не знает, конечно. Я профессионал в одном - в очаровании. Но с ним я позволяю себе промахиваться. Нарочитые ошибки злят его, потому что он знает - я все же профи. А я смотрю и улыбаюсь, отбрасывая план за планом, стратегию за стратегией. Он думает, что знает меня до донышка - ну что ж, иллюзии всегда приятны, да и зачем мне выбиваться в самые главные - от этого часто болит голова.
смехПогоня... голоса... выстрелы в спину... дождь... лес... быстрей, они совсем рядом!.. коряга, чертова коряга... он падает... скользит в жидкой грязи... слишком поздно... неторопливые шаги и смех...
...Айя, задохнувшись, подскочил на кровати. Оглядел бешеными глазами комнату. Открытое окно, выходящее на темный переулок, шкаф в углу, изрисованный узорами теней ковер. Все, как обычно. Это просто сон. Кошмарный сон. Немного прийдя в себя, Фудзимия вновь забирается под одеяло. Только сердце по-прежнему отчаянно рвется из груди. И сон никак не приходит. Просто кошмар? Тогда почему интуиция так отчаянно твердит о близкой опасности?..
Очередной официальный прием. Кроуфорд ненавидел такие вечера. Когда выряженные дамочки изысканно язвят друг другу, а их мужья (или любовники, что, в общем, все равно) подписывают миллионные договора и заключают союзы против вчерашних партнеров, сегодняшних конкурентов. Оракул поправил очки, ища взглядом свою единственную радость в этом террариуме змей - Шульдиха. Вот уж кто точно получал удовольствия от таких вечеров. Яркий и обольстительный, он привлекал всеобщее внимание. И почти каждая местная гадюка стремилась не упусть несуществующий шанс захапать рыжего иностранца себе. А он смеялся на их шутки, громко и лживо. И этот смех музыкой ласкал слух Кроуфорда. Отметающий все поводы для неразборчивой и глупой ревности и скуки. Такатори скоро подпишет свой контракт, и можно будет свалить отсюда, казалось говорил этот смех. Обещая и маня. Кроуфорд улыбнулся. Никому кроме него не позволено слышать, как саркастические нотки сменятся на нежность, добавится томная хрипотца и искорки счастья. Как этот смех станет совсем другим, как Шульдих станет совсем непохожим на светского мачо.
- Вот так всегда, - обреченно отметил телепат, выходя из машины под дождь. - Ну, какого черта? Почему именно сейчас, именно в этом чертовом лесу, именно во время ливня? - Немец недовольно нахохлился, уставившись на Оракула, как будто тот был виноват в том, что им приходится гоняться черт-знает-за-кем в такое ненастье.
- Не брюзжи. Лучше найди его по быстрому, - а вот у Кроуфорда настроение чуть ли не до потолка поднялось, как только они покинули светский прием. - Чем быстрей справимся, тем раньше окажемся дома, - Он многозначительно ухмыльнулся, подходя к телепату и как бы невзначай касаясь рукой его талии.
- Под теплым пледом? - по губам Шульдиха расползась нетерпеливая улыбка. - В твоей спальне?
- Да хоть на полу в ванной, - несмотря на полное отсутствие улыбки, в голосе пророка играло веселье...
Это был явно не его день. И не потому, что миссия сорвалась. Не потому, что Вайс пришлось разделиться, отступая. А потому, что он свернул в этот чертов лес. Потому, что шел проливной дождь и под ногами противно хлюпало. Потому что взбесившееся предчувствие сдавило горло, воскресило ночной кошмар. Один из сотен. Именно тот. Выругавшись под нос, Фудзимия свернул с лесной тропинки. Но это ему явно не помогло. Близкую погоню он почувствовал слишком поздно. И быстрый бег вряд ли мог теперь что-то изменить. Особенно через чащу по канавам. А ливень дразнил и насмехался на разные голоса. Над ухом просвистела пуля, другая. Не раздумыавя, Айя скатился в овраг, подскочил и бросился бежать дальше. Ноги увязали в грязной холодной каше. Впереди появилось поваленное дерево. Коряга из сна? Он ее вмиг перепрыгнет. Абиссинец облегченно вздохнул про себя. Предчувствие продвело... все-таки нет. Удар ногой о невидимый под жижей корень, и Айя кубарем полетел вперед. Все кончено. Он не пытался подняться, услышав размеренное чавканье неторопливых шагов. Бесполезно.
Шульдих, увидев поверженную жертву, чуть не покатился со смеху. Он хохатал так искренне и по-детски заразительно, что Кроуфорд невольно заслушался и улыбнулся.
- И из-за этой мрази нам пришлось с ног до головы перепачкаться? - с трудом выдавил из себя телепат сквозь смех. Кроуфорд подошел к нему вплотную и обнял за талию.
- Тогда кончай с ним, и поедем домой.
- Черт, либэ, - сладострастно засмеялся Шульдих всаживая пулю в затылок Абиссинца, - я так тебя хочу, что прямо здесь завалил бы, если не было так холодно. И грязно, - рыжий демон снова разразился почти безумным смехом в объятиях своего дьявола.