[Натаниэль-3]

слово?



что-то я маньячу... требую себе нове слово только успев написать уже второй раз...

---

[Рысь Р.]

Для Наэля

Ключевое слово - осколки

читать

Спасибо Маре за бетинг!

Разбитое сердце -

Кусочки, осколки...

Разбитое сердце,

И грубой иголкой,

Сшивают с изнанки

Лоскутья по цвету.

Рубцуются ранки...

Так скоро! К рассвету...



Mara Tesh

Осколки… Острые и тонкие.

Бесконечно давно, в церковной школе, кто-то разбил старинный витраж, и нас заставили его восстанавливать. Я тогда впервые понял, что смотреть, как из маленьких частей составляется картинка - это гораздо интереснее, чем наблюдать ее целиком.

Собирать себя из осколков - тоже увлекательно. Глаза не воспринимают целого - кусочек дивана, рукав мокрой рубашки, дешевое покрывало на гостиничной кровати… кусочек ковра… И я. Это зеркало.

Осколки окрашены в разные цвета. Черные - страх. Узкие тонкие палочки с острыми краями. Откладываю в сторону. Бояться не надо. Поздно. Зеленые - надежда. Бережно складываю угловатые кусочки в единое целое. Надежда… Он жив. Конечно, жив.

Красные - ярость. Алые всполохи, неровные, как куски застывшего огня. Злиться не на кого, Шульдих. Все умерли. Золотые - нежность. Я найду его. Разумеется. Синие - неизвестность. Где ты? Оракул, бизнесмен и убийца, моя славная марионетка, так часто переигрывающая своего Кукловода… Мой бережный хозяин, который не всегда был жесток со своей куклой… Мое самое большое приключение… Серебряные - боль. Холодными ручейками течет по венам, не оставив места крови.

Осколок к осколку - там где-то была моя улыбка. Складывается только кривой оскал.

Осколок к осколку - там где-то была моя вечность. Слова из льдинок не собираются, мне не быть любимчиком Снежной Королевы.

Осколок к осколку - там где-то была моя смелость. Тают в руках непослушные чувства, трясусь от страха.

Тонкая сеточка шрамов - а я все равно буду жить. Режет острый край - а я все равно отсюда выйду. Осталось на полу разбитое счастье - а я возьму его про запас.

Зеркало, гостиничное зеркало. Что-то в глаз попало - слезы. Будем надеяться, это не осколок. Что ж, здравствуй, Шульдих.

---

Гитара

[Натаниэль-3]

Для Рыси Р

Ключевое слово: «гитара»



Руки Кроуфорда порхают над клавиатурой. Последнее письмо на сегодня, и можно идти отдыхать. Он настолько поглощен работой, что уже давно не обращает внимания на Шульдиха, устроившегося на подоконнике. И поэтому голос телепата заставляет его вздрогнуть.

- Нэ, Кроуфорд…

- Что? – Пальцы начинают двигаться медленнее.

- Ты так странно печатаешь…

- В смысле?

- Ты печатаешь всеми пальцами, кроме правого мизинца и большого пальца на левой.

- О, какая наблюдательность… - Оракул усмехается.

- Так всё-таки почему? – Настойчиво повторяет рыжий.

Американец пожимает плечами.



***

В баре сильно накурено, хотя народу не так уж много. Плотная дымовая завеса размывает очертания предметов, делает нечеткими людские лица.

Кроуфорд пробирается к стойке.

Сегодня – один из тех редких дней, когда он может себе позволить расслабиться. Небольшой отдых. Побег из реальной жизни.

Он заказывает себе виски «на два пальца» и отходит в дальний угол.

Десятью минутами спустя он отодвигает опустевший стакан и проходит к сцене.

Она пока пустует. Возможно, музыканты отошли ополоснуть горло или это был запланированный тайм-аут.

Оракул оборачивается на бармена и вопросительно изгибает бровь.

Тот кивает, и пророк поднимается на сцену.

Несколько секунд и его пиджак уже на спинке высокого стула, а сам американец поднимает гитару, забытую кем-то из музыкантов.

Он берет на пробу несколько аккордов, привыкая к инструменту. И начинает играть какую-то мелодию, чьё название давно и успешно забыл.



***

Игра на гитаре завораживает. Она может оставить равнодушным постороннего человека, но не того, кто играет. Кроуфорд останавливается только тогда, когда официантка неуверенно сообщает, что бар уже закрывается.

Оракул кивает, поднимаясь со стула, и ставит на него гитару.

- А где её хозяин?

- Он мертвецки пьян, - девушка улыбается.

Пророк фыркает и надевает пиджак. Бросить свой инструмент? Свинство. Он легко проводит по лакированному боку гитары на прощание.

- Спасибо…



***

Кроуфорд выходит на улицу и запрокидывает голову, жадно вдыхая воздух. От вечерней свежести после духоты прокуренного помещения кружится голова.

- О… так вот почему ты так странно печатаешь… – Знакомый голос звучит совсем близко.

Кроуфорд оборачивается.

Шульдих стоит, прислонившись к стене, справа от входа в бар.

- Хмм?

- Ты оказывается гитарист, - телепат ухмыляется, - круто.

От отталкивается от стены и неторопливо идет прочь.

Ещё несколько секунд постояв, пророк пожимает плечами и двигается следом.

---

[.Brad Crawford.]

Для Наэль

Слово: Космос

посвящается моей музе Меланхолии

Космос

Я люблю астрологию. Люблю изучать звезды, люблю смотреть на луну, люблю видеть как звезды падают, сгорая за секунды... И вот сейчас ночью, сидя в кресле и рассеянно смотря в книгу, я прислушиваюсь. Мои мысли сейчас явно не о звездах. Я жду тебя.

Хлопнула входная дверь. Ты дома, хотя конечно ты можешь не считать это своим домом. Я захлопываю книгу и жду. Слышны шаги: ты проходишь мимо моей комнаты, останавливаешься. Я знаю что сейчас легонько скрипнет дверь и ты появишься в моей комнате.

Я поднимаю глаза и вижу тебя. Непонятно почему ты пришел ко мне. Между нами все давно кончено, все уже высказано и расставлены все точки над “и”. Может быть это ностальгия?...

- Шульдих...- выдыхаю твое имя.

-Не спится, Кроуфорд? – довольное лицо. Ты явно повеселился этим вечером. Впрочем меня не волнуют твои безликие увлечения. Все равно ты бездушен, Шульдих. И возможно ты не любил никого, даже меня.

Я усмехаюсь.

- Ждал тебя, - иронизирую.

- Понятно, - протягиваешь ты, - я так и думал, что ты так скажешь, Кроуфорд...

Я смотрю как ты подносишь ладонь ко рту, зевая и замечаю блеск. Кольцо? Ты носишь кольцо, Шульдих?

Я вспыхиваю. Даже от меня ты не взял кольцо, а тут... Может ты...

- Что это? – равнодушно киваю.

- Это? – удивляешься ты, - так... ничего особенного...

Я всегда знаю когда ты врешь, Шульдих... А сейчас от тебя пахнет ложью...

Во мне вскипает злоба.

Ты довольно ухмыляешься, видя мою реакцию. Не надо быть телепатом чтобы увидеть мою ревность. Я просто излучаю ее как атомное солнце.

-О, Брэд, - смеешься ты, - не надо начинать...

Небрежный взмах рукой и ты разворачиваешься чтобы уйти. Быстрое движение и я стискиваю тонкое запястье. Твое лицо искажается от боли.

- Отпусти меня, - возмущенно требуешь ты.

- Зачем? – холодно говорю я. – Разве ты не хочешь побыть со мной как в старые добрые времена, Шульдих?

Твои глаза темнеют от злости.

- Я не буду спать с тобой, Кроуфорд, - ты подчеркиваешь мою фамилию, будто сама мысль об этом тебе ненавистна. Впрочем может оно и так.

- Я не сказал “спать”. Побыть, - отвечаю я.

- Нет, - извиваешься в моих цепких обьятьях, - пусти. Мне больно.

Закусываешь губу как обычно когда злишься и нервничаешь. Я знаю все твои привычки. Привлекаю тебя к себе.

- Я не сделаю тебе больно, - ослабеваю хватку. Ты отстраняешься, но не уходишь.

Ох, Шульдих... в этом твоя ошибка. Я соврал.

Точный удар кончиками пальцев по шее и ты вырубаешься. Коварный восточный прием.

Я подхватываю твое тело и выхожу и комнаты.

Приношу тебя в одну из комнат. Она подошла бы для Фарфарелло, если бы не большое окно, в котором виды звезды. Луна еще лишь начинает свой путь. Я развожу твои руки в стороны и приковываю их наручниками. Я хочу проучить тебя, Шульдих. Маленький урок.

Ты открываешь глаза, пытаясь осознать где ты. Голубые глаза зло смотрят на меня, ты пытаешься вырваться.

- Отпусти меня, Брэд, - шипишь, - чертов ублюдок.

Ты пытаешься ударить меня ментально, но к счастью меня натренировали блокироваться от таких как ты.

- Шульдих, - смотрю в твои глаза.

- Что ты хочешь сделать со мной, - тонкие пальцы сжимаются в бессилии.

- Не волнуйся, – смеюсь, - насиловать тебя я не буду.

В твоих глазах я вижу непонимание. Хорошо что ты не можешь прочесть меня, Шульдих.

- Я хочу преподать тебе урок, - говорю я, доставая нож.

- Урок? – издеваешься ты, - Ты что, набрался безумия у Фарфарелло? А ножик тоже его?

- Нет, он мой, - тихо говорю я и легко вскрываю твои вены.

Кровь бежит по твоим рукам, ты изумленно молчишь, а потом разражаешся криком:

- Брэд, твою мать! Нет!

- Да, - говорю я и убираю нож, беру его лицо руками, - взгляни туда, в окно, Шульдих. Видишь ту бесконечность звезд? Мои чувства к тебе так же безграничны как и этот Космос. Разве он не прекрасен?

Ты смотришь на мерцание звезд будто в такт пульсирующей крови, что течет из твоих вен...

Я трусь щекой о твою щеку.

- А ты отказался от него....

- Брэд... - стонешь ты.

Я отпускаю тебя.

- Спокойной ночи, - поворачиваюсь и выйдя закрываю за собой дверь.

Я знаю, что ты сейчас пытаешься достучаться до всех нас, чтобы внушить мысль о спасении тебя любимого. Но ты не проникнешь в мой разум, Наги нет дома, а Фарф не сможет выйти из своей клетки.

Я иду в свою комнату, сажусь в кресло, беру книгу и начинаю читать. Я знаю сколько у меня есть времени до того пока твоя кровь не вытечет из тела.

Шульдих...

Изображения туманности выглядят чудовищем на странице. Темнота за окном давит на меня, звезды словно живые светят на небосводе.

Я почти чувствую как ты кричишь в бессильной ярости. Ты не ожидал от меня такого, Шульдих. Предательства.

Но ты зря надеялся, что я позволю тебе взять вверх надо мной. ..

...Я закрываю глаза, считаю до десяти, встаю и выхожу из комнаты.

Вхожу в комнату к тебе. Ты обессилел от потери крови, но жизнь в тебе еще теплится. Я освобождаю твои руки, перебинтовываю запяться. Ты весь бледный и такой легкий. Луна монстром смотрит в окно, серебря твою кожу.

Я везу тебя в больницу. На немой вопрос врача я отвечаю резким : “Попытка самоубийства”.

У нас одинаковые группы крови. И вот я лежу на больничной койке и смотрю на тебя рядом и на то, как моя кровь течет в твою вену. Ты выглядишь будто мертвый, но я знаю что пройдет время и в тебе вновь будет кипеть жизнь...

....Уже рассвет. Я не покидаю тебя, хотя я довольно обессилел после такой отдачи. Первые лучи солнца касаются твоей щеки. Ты моргаешь и открываешь глаза.

Ты смотришь на меня.

“Сволочь” - мыслью шепчешь в моей голове.

“Теперь я в тебе, Шульдих. Навсегда”

И мне кажется что начинающийся день это лишь изнанка Космоса.

---

[Натаниэль-3]

Слово?



хотя мне так редко слова дают ))) приходится самому брать

---

Серьга

[Натаниэль-3]

Для: .Brad Crawford.

Слово: «серьга»



Чем эксцентричнее – тем лучше.

И побольше эпатажа.

Главное, чтобы никто не знал, что ожидать от тебя в следующую секунду.

Улыбки?

Удара ножом в спину?

Поцелуя?

Пощечины?

Подножки?

Это заповедь Шульдиха. Его первое и последнее правило в стили жизни.

Иногда Кроуфорд думает, что немец готов пойти на всё, чтобы быть СТРАННЫМ.

Каждое мгновение – другим.

Строгий костюм и стрижка под ноль?

Легко!

Гринпис? Всё зеленое вплоть до волос?

Да, пожалуйста!

Хаслер? Плэйбой? Спортсмен? Скромный студент?

А почему бы и нет?

Быть кем угодно, только не собой.

Иногда Кроуфорду безумно хочется узнать, какой телепат на самом деле. Без бесконечных масок. Под шкурой.

___________



- Серьга? – Бровь оракула вопросительно изгибается.

- Да. Тебе не нравится? – Вопрос звучит, как надежда. Шульдих лучезарно улыбается. Его глаза искрятся, едва видимые из-под длинной челки.

Интересно, в кого он играет сегодня?

Пророк пожимает плечами.

- Мне всё равно. Но почему в правом ухе?

- А что не так? – Улыбка становится ещё лучезарнее.

- Кажется, это принято среди лиц нетрадиционной сексуальной ориентации.

Рыжий смеется, запрокидывая голову. Маленькое серебряное кольцо в его ухе ловит солнечный луч.

- Классно, - говорит Шульдих, отсмеявшись, а потом в одно движение оказывается рядом с Кроуфодом.

И оракул не успевает среагировать, когда телепат притягивает его к себе за галстук и с жадностью целует.

Серьга блестит слишком ярко.

И пророк чувствует себя ослепленным.

---

Для Рысика!!!

[Jarvi]

Думала, сегодня не успею напечатать. Но каких чудес не бывает в жизни! (=

Ключевое слово: бонсай

Кстати, вовпеки собственным ожиданиям, мучилась над столь неожиданным словом недолго. Пять минут поиска по сети и идея сама пришла в зубы. Так что, спасибо, Рысик, за такой удачный пинок к самопросвещению. Я много нового узнала об этом искусстве(=

Да, и, конечно, отдельное спасибо Finsternis. Ты меня успокоила, а то я б еще долго парилась (=



Брэд и Наги стояли в небольшом магазинчике, выбирая телекинетику подарок на скорый день рождения. После года жизни вне Японии мальчик заскучал по родине. Оракул решил подарить ему дерево бонсай. И вот теперь они вместе выбирали, какое Наги больше понравится.

- Ты никогда ничего не делаешь просто так, Кроуфорд, - задумчиво произнес мальчик, изучая взглядом маленькое дерево, стоящее перед ним, - почему ты решил сделать мне именно ТАКОЙ подарок?

Брэд наклонил голову набок и внимательно посмотрел в глаза японцу. Являясь ему опекуном, он и в самом деле питал к телекинетику нечто сродни отеческих чувств. Во всяком случае, он растил мальчика и стремился воспитать в нем безупречного мужчину. Убийцу. Телекинетика. Человека, который всегда сумеет оставаться на гребне волны.

- Понимаешь, Наги, - сказал он наконец, садясь на корточки перед деревцем, - есть вещи, которые можно объяснить. Но чтоб понять их, нужно иметь опыт. Ты не хуже меня знаешь, бонсай это не просто причудливо изогнутое растение, украшающее интерьер. Это искусство, сложное и доступное немногим. В природе внешний вид деревьев формируется в зависимости от их места произрастания и под воздействием природных факторов. Однако, если умело обрезать листья и корни, имитировать естественную среду, можно создать именно такое деревце, какое ты хочешь, какое нужно тебе. А теперь посмотри на людей вокруг. Это те же растения. И из них можно создавать не менее достойный бонсай. Так что попрактикуйся для начала на деревцах.

- Кажется, я понимаю, Кроуфорд, - протянул Наги. – Пожалуй, я выберу вот это. Хороший экземпляр для практики.

«Не знаю, тренировался ли ты на растениях, Кроуфорд. Но из Шульдиха ты «вырастил» именно такой бонсай, какой был тебе нужен», - подумал мальчик, покидая вслед за Кроуфордом магазин.

---

[Рысь Р.]

Слово?

Мне паршиво, дайте мне слово, я вам ангст напишу. Дайте, а?



К слову сказать, в эпиграфе теперь выложены все использованные слова. Прошу не повторяться

---

[.Brad Crawford.]

Дайте мне слово. Пора и мне что-то написать.

---

[Рысь Р.]

Для Jarvi

Ключевое слово - календарь



Ну вот... Посвящаю всем Кроуфордам, особенно моим знакомым)







No one ever died from wanting too much

Garbage



Кроуфорд, ну вот почему, когда я захожу к тебе в кабинет в мае, у тебя на календаре еще февраль? Счастливые часов не наблюдают? Нет, вообще-то наблюдают - остальные три календаря оборваны. Кстати, зачем тебе столько календарей? И где тебя носит, кстати?

По опыту знаю - эти вопросы принципиально неразрешимы, как загадка сфинксов… Сажусь в кресло и, не спеша обрывая листы календаря, начинаю делать из них журавликов. Журавлики - это мой потолок в оригами, больше ничего не умею, как Наги меня не учил… Видимо, таланта нет.. Вместе с журавликами складываю в корзину памяти отжившие свое воспоминания и связанные сними несбыточные надежды.



12 февраля… Загородный дом, камин. Я сижу прямо у огня. Ты берешь кочергу и ворошишь поленья.

- Кроуфорд, мы уезжаем завтра?

- Да. У тебя есть какие-то возражения?

- Да нет, конечно…

Безбожно вру. Есть возражения.. Я хотел бы остаться здесь, с тобой.. Хотя бы на один день.. на неделю… навсегда…



Журавлик становится на стол, зачеркивая февраль.



7 марта. Задумчиво поедаю клубнику со сливками в каком-то клубе, где мы присматриваем за Такатори. Ты сидишь напротив и пьешь черный кофе.

- Интересно, Шульдих, сколько тебе надо съесть пирожных, что бы отучится от сладкого?

- Много, Брэд. Очень, - улыбаюсь я, - А что?

Тихо смеешься, указывая на меня ложечкой

- Да несолидно. Такой профессиональный киллер, и от сладкого не оттащишь.

..Но сам-то ты всегда даришь мне на день рождения любимые лакомства.



Но март давно кончился…



25 апреля… Холодные улицы Берлина под ногами, я щурюсь на первое весеннее солнышко, потому что забыл дома очки. Против света возникает фигура человека. Я фыркаю - темная тень, развевающийся шарф… Романтика, сейчас влюблюсь!

Когда я получаю возможность разглядеть того, кто преградил мне путь, я понимаю, что прав, ибо давно влюблен, и рассеянно бормочу:

- Привет, Кроуфорд…

И апрель закончился. К сожалению.



- Шульдих. Ты опять мусоришь в кабинете?

- Я делаю полезную работу, Кроуфорд. Обрываю за тебя календарь и врастаю в культуру избранной нами страны.

- Не врасти окончательно, - улыбаешься ты. - Пошли.



Конечно, босс. Хоть на край света. И да, не забудь, пожалуйста, пригласить меня в свой кабинет, когда у тебя опять накопятся календарные листы. Потому что прощание с несбывшимися надеждами мая я начну с сегодняшнего дня…

---

[Lunacy_lust]

Для Рыси.



Слово: шпага



Прошу прощения за опоздание и за бред.



Ворнинг:издевательство над одним рыжим парнем...

Читать

Брэд приводит ее субботним вечером, наверно они ходили в кино. Высокая рыжеволосая женщина, улыбающаяся как кинозвезда.

Кроуфорд аккуратно помогает ей снять пальто с пушистой оторочкой и кидает взгляд на застывшего на лестнице Шульдиха.

«Позови остальных»

Брэд представляет ее удивленной команде, говорит, что она будет жить с ними, что она тоже работает на Эстет, что она прекрасно готовит, что она…

«Что она твоя новая рыжая сучка?»

Горько кидает телепат, захлопывая за собой дверь.

Он возвращается утром.

Даже в коридоре восхитительно пахнет пирогом, но Шульдих игнорирует это, перебирая в кармане несколько шоколадных батончиков.

Брэд мог бы хоть что-нибудь объяснить ему!

Но…

Немец лежит в своей кровати и слышит, как Кроуфорд разговаривает с ней в своей спальне.

О, Боже…он называет ее «рыжик».

Шульдих закрывает голову подушкой и скулит в матрас. Его грызут ярость и обида.

За что?

Чувство, подобно шпаге Зорро, взрезающей плоть его сердца иероглифом любви.

Как он был глуп.

Она как ходячее напоминание о счастье, которое у них с Брэдом могло бы быть.

Но не было.

Шульдих надеется спалить ей волосы во сне. Даже если это унизит его, даже если Кроуфорд его пристрелит.

А может…а может Шульдих просто сделает вид, что ему все равно. Как всегда, впрочем.

Насрать на мир.

Помнится, Артур Рембо говорил: «Самое страшное, что все можно пережить».

Можно, но вместо сердца останется лишь холодный кусок мяса.

---

[Рысь Р.]

Последние четыре сообщения на сообществе - мои. Хорошо, конечно, что можешь посмотреть все варианты новых аватарок, но само отсутсиве жизни напрягает... Товарищи! Все на баррикады))) А то вот мне бокен привезут в субботу - всем надаю по голове. Специальными приемами)



Кстати, слово дайте?

---

[Рысь Р.]

Для Луни

Ключевое слово - боулинг



Грохот упавших кеглей заглушил щелчок зажигалки. Кроуфорд закурил, откинувшись в кресле. Наги чуть поморщился от дыма , но ничего не сказал. Только что завершенная миссия не располагала к возмущению. Хотелось сидеть и не двигаться.

Шульдих и Фарфарелло с упоением играли в боулинг. Рыжий научил ирландца этой нехитрой игре весьма интересным способом - нарисовал на кеглях кресты. Это было еще давно, в том доме, где в подвале от прежних хозяев остался боулинг. Но с тех пор Фарфарелло охотно сопровождал Шульдиха в походах по боулинг-клубам.

Удар и рассерженное сопение берсерка - одна кегля осталась не сбитой. Шульдих улыбнулся, когда, в свою очередь ударил и выбил все кегли разом. Кроуфорд легко поаплодировал. Телепат грациозно поклонился.



- Сначала выведем из строя Такатори - не думаю, что он теперь нужен, - проговорил Кроуфорд, затягиваясь сигаретой. - Отдадим его этому сумасшедшему из Вайсс. Значительно позже можно будет вмешаться в ритуал и планы Эсцет.. а потом… Потом Розенкройц.

- Брэд, а зачем убирать Такатори? - Наги лениво отпил из своего стакана минералки.

Ответил ему Шульдих, только что выигравший третью партию подряд. Телепат подошел к столу, бесцеремонно присел на подлокотник кресла Кроуфорда и, легко улыбнувшись, заметил:

- Понимаешь, Наги, это как в боулинге. Не уберешь одну кеглю - страйка уже не получится…

---

[Рысь Р.]

Слово мне! Слово!



однимите мне веки.. заверните мне уши...

---

[Рысь Р.]

хм... Вот, собственно, никто не возразил и творческий вечер в виде одного поста я решил открыть...

По некоторым причинам свои стихи выкладываю первыми.. народ не бейте меня тапочками, я знаю - я не профи и очень стесняюсь...





Шоколад и сигареты.

Я вообще-то не курю…

Не за что-то, не зачем-то,

Просто: я тебя люблю.



Дым совьется в сизый узел,

Плещут ветки за окном.

Ранний завтрак? Поздний ужин?

Расскажу про все. Потом.



Мы могли бы.. Невозможно.

Даже просто помечтать.

Как всегда, все слишком сложно,

Что бы в двух словах сказать.



Мы могли бы, все могли бы

Обсудить и объяснить.

И реальности изгибы

Повернуть, соединить…



Знаешь, я не всемогущий.

Мне осталось лишь гадать

На кофейной темной гуще.

Что тут можно ожидать?



Я бы ждал. Провала, взлета,

И возможности летать.

Невозможного чего-то…

Если б можно было ЗНАТЬ.



Знать, что все это серьезно,

И что я не растворюсь.

И что все это - возможно…

Только я ведь знать боюсь.



Штука - предопределенность,

Самый страшный из даров.

Знать - где истинность, где ложность,

И не тратить лишних слов.



Слишком скупо, слишком строго,

Так похоже на тебя.

Нам идти - одной дорогой?

Я спрошу лишь для себя.



Ты-то видел, ты-то знаешь.

И тебя мне в этом жаль.

И тебя не напугает

Свежей датой календарь.



Тихо…Дымно…Сигареты…

Разгорается заря.

Не за что-то, не зачем-то,

Просто- я люблю тебя.





...



Знаешь, я мог бы в тебя влюбиться,

Совсем по-дурацки, совсем просто так.

Я мог бы лететь и в финале разбиться.

И поступать, как последний дурак.



Я мог бы надеяться пусто и глупо,

Как сотни влюбленных на этой земле.

Я мог вычерчивать сотни маршрутов

Из тех, что, конечно, вели бы к тебе.



Я мог бы творить города из иллюзий,

Я мог бы прожить исключительно в них.

Тебя бы я сделал там Богом и Музой.

И я не нуждался бы в людях других.



Я мог бы горстями дарить тебе звезды,

Сожженными пальцами снял бы я их…

Я мог бы так много! Но мне уже поздно.

Не будем же множить ошибок чужих.



...



Я в который раз кем-то больной…

И мне кажется, что не в последний.

Как во сне возвращаюсь домой

Из полетов по личной вселенной.



Как во сне, исключающем жизнь,

Все имеет другую природу.

Мне достался мой сказочный приз:

Смех и счастье в любую погоду.



Я хотя бы не выл на луну,

Не придумывал песен со смыслом,

Не бросался в любую войну,

Не пускал меланхолию близко…



Я опять заболею тобой,

Только вновь переменится ветер.

Но зато я покончил с тоской,

Мир мой благостен, ярок и светел.



Но я все же стараюсь хранить

Те признания, что не из лести.

Иногда я пытаюсь забыть

Но тобой болеть интересней…





Скажи - а ты мне поверил?

Хоть в чем-то на это свете.

Без пыток и высшей меры -

Я просто прошу, ответь мне.



Зачем ты придумал сказку?

Зачем не ударил сразу?

Я долго смотрел на маску.

Лицо не видел ни разу.



Зачем ты играл на мертвом?

На хрупкой мечте о лете.

Я знаю, ты черствый, твердый,

Я просто прошу - ответь мне.



И имя теперь - святыня

В душе - глаза цвета меди.

Я все оценил, любимый -

Я просто прошу, ответь мне.





Зачем? За игру, и только?

Игра нас все время ловит.

И ты ведь платил, но сколько?

Ответь мне.. а впрочем.. не стоит…

---

Господа

[Рысь Р.]

тут вчера поступило предложение открыть маааленький творческий вечер а-ля пост и кинуть туда кое-какие стихи по БиШ.. Честно говоря, Джедайт уломал меня на это дело. Никто не против поэзии? Вроде, все по теме) Может, кто-то тоже стихосложением балуется

---

"И такое бывает"

[Джедайт]

Название: И такое бывает

Автор: Джедайт

Бета: Хельдар, Тьёна, Мара, Кей

Пэйринг: Брэд/Шульдих

Жанр: AU, angst, Брэд’s OCC, Шульдих’s POV

Рейтинг: R

Фэндом: WK

Предупреждение :

1)Автор признает, что канона здесь нет. Не ищите, не найдете. Но автор в своем упрямстве все равно утверждает, что это Брэд и Шульдих.

2)Автору нравится имя Николас Линдерман и не нравится имя Кристиан, а потому Шульдиха в этой истории зовут Николас Линдерман.

3)Данное творчество является записью словески под руководством Мары в качестве Мастера и Кроуфорда и Автора как Шульдиха.

4)Осторожно, опасность загрузиться по полной. Всё подчинено логике, её нужно только увидеть и понять.

5)Автор заигрался со временем, всё, что дано курсивом, является прошлым. Рассказ ведется в настоящем времени. То, что указано в /.../, является мыслями персонажей, которые слышит Шульдих.

Благодарнось: Каждому критику в отдельности и всем вместе, а так же тем несчастным душам, которым приходилось выслушивать стенания автора и его горячие убеждения в том, что он является абсолютной бездарностью. Что и сейчас считаем.

Дисклаймер: Нам, Лордам, чужого не надо.

Обоснованная и конструктивная критика приветствуется.

И такое бывает...

И такое бывает...

Time does not bring relief, you all have lied

Who told me time would ease me of my pain!

I miss him in the weeping of the rain;

I want him at the shrinking of the tide;

The old snows melt from every mountain-side

And last year’s leaves are smoke in every lane;

But last year’s bitter loving must remain

Heaped on my heart and my all thoughts abide.

There are a hundred places where I fear

To go – so with his memory they brim.

And entering with relief some quiet place

I say, ‘There is no memory of him here!’

And so stand stricken, so remembering him.

E. St. Vincent Millay.

Стук-стук… на крышку гроба.



Стук-стук… окончание жизни.



Стук-стук… кончено.



Упасть у могильного камня, провести рукой по выгравированным словам, замереть на секунду и, наконец-то, спустя три года дать себе зарыдать.



Мёртв. И никогда не вернётся.



Мёртв. И никогда его больше не будет.



Мёртв. И я умер вместе с ним.



Ты спросил меня как-то, что я сделаю, если тебя убьют?



Я всё-таки сказал тогда правду, любимый.



Планирую ближайшее будущее, потому что «потом» просто не существует. Узнать твоих убийц. Найти. Уничтожить. Умереть.



Подожди меня, скоро я исполню обещанное.



Никогда не верил в громкие фразы. Никогда не верил, что можно добровольно лишить себя чуда жизни ради сомнительного удовольствия встретиться где-то ТАМ со своим ушедшим возлюбленным.

Теперь знаю.



Чья-то ладонь на моём плече - медленно поднимаю голову, смотрю.



Парсон, твой вечный дворецкий. Когда он успел поседеть и так состариться, ведь прошло почти ничего?



Кажется, вся жизнь.



Кажется, ещё вчера ты впервые пригласил меня в свой дом. Никогда, как и ты, не понимал прелести столь изысканно богатых особняков. В них же просто невозможно жить.



Твоя собака, гостеприимно встретившая меня.



Твой рассказ о несчастных предках, которым приходилось на руках поднимать своих наречённых по уходящей вверх длиннющей лестнице.



Парсон, отчитывающий тебя за неподобающее поведение. Правда, любимый, как ты мог выключить мобильный? Как ты мог поехать на такси, а не вызвать машину? Как ты мог? Но ты всегда так делал.



Любимый, а его реплики? Это шедевры.



«Джентльмены, я захожу», - и, кажется, не только я тогда почувствовал, как многозначительно прозвенели в воздухе его слова.



Потемневшие глаза, жар от тел, сумасшествие в отдаче.



И поцелуи, сорванные украдкой, объятия, нерешительные и столь прекрасные.



Что? Я опять плачу?

Нет, Парсон, не надо, я сейчас успокоюсь.



Хотя кого я обманываю?!



Мои губы помнят нежность твоих, руки сводит от безумного желания прикоснуться к тебе и никогда не отпускать. Тело ломит от невозможности выгнуться и прижаться к тебе… Что? Да, я знаю, что этого больше не будет, но, боже мой, как же это невыносимо – знать.



Стук-стук… до сих пор бьётся в висках.



Стук-стук… время отмеряет секунды без тебя.



Стук-стук… до встречи, любимый. Ведь так?



Ухожу от могильного холода – уношу его в душе.

Ком земли – ком в горле.



Парсон придерживает дверцу машины так же, как делал это для тебя. А ведь я готов был его убить, и он прекрасно об этом знает.



Предатель? Да. Что хуже, любящий.



А я? Предатель. Буду.



Заплатите за его покалеченную жизнь, за его смерть, за нас.



Но сейчас отметаю мысли прочь.



Нью-Йорк – наш с тобой город. Наверное, поэтому я задыхаюсь здесь, тону и умираю раз за разом. Повсюду вижу тебя.

---

Опять своевольничаю... надеюсь меня за это не зашинекают :)

[Натаниэль-3]

Собственность

Для Миссис Норрис, просто так за то, что она есть

Рейтинг: R(мягкий)



«Я люблю тебя. Ты принадлежишь только мне». Шульдих выцарапал бы эти слова на спине Кроуфорда, если бы тот позволил. Но оракул не разрешит. Он, может быть, хмыкнет, покачает головой и скажет, что Шульдих извращенец.

И тогда телепат ухмыльнется и ответит: «Конечно, нормальные люди не влюбляются в компьютеры».

Но Кроуфорд всё равно не разрешит.

Поэтому Шульдих и не спрашивает.



Он вздрагивает, когда оракул касается его плеча вечером в гостиной.

Это их сигнал. Тайный.

Немец усмехается.

Это идея пророка.

Рыжему всё равно, если об этом будут знать Наги и Фарфарелло. Они и так в курсе, просто не подают вида.

Этот сигнал значит, что Шульдих должен ждать американца сегодня.

Телепат никогда не делает первого шага. Первый шаг – привилегия Кроуфорда. Это одно из правил их…

Отношений?

Немец не решился бы назвать это «отношениями». Как угодно, но только не так.

Это…

Секс?

Да, «секс» подходит больше



Оракул заходит в комнату. В углу горит торшер. Бежевый абажур скрывает яркую лампочку и комната погружена в приятный полумрак.

Романтики бы назвали его «интимным».

Шльдих не называет его никак.

Он сидит на стуле, обхватив спинку руками и положив на неё подбородок.

Кроуфорд закрывает за собой дверь и облокачивается на стену спиной.

Второй шаг тоже принадлежит ему. Телепат смотрит на него.

Высокий, худой… Ему двадцать четыре, но выглядит он куда как старше, надежнее, опытнее. Эти его извечные костюмы и имидж большого боса…

Широкие плечи, сильные руки и лицо с тонкими аристократическими чертами. Это кажется неестественным и безумно привлекательным одновременно.

Кроуфорд снимает очки. Его чертовы сексуальные очки, на которые немец когда-то повелся. И отталкивается от опоры.

В то же мгновение Шульдих встает со стула.



Каждая их встреча расписана по привычному сценарию. Пророк не любит неожиданностей. А телепат не уверен, что хочет что-то менять.

Сейчас он подойдет к оракулу и медленно разденет его, наслаждаясь прикосновениями к обнаженной коже…

Его руки распускают узел галстука.

Взгляд Кроуфорда внимателен и спокоен. Он всегда контролирует ситуацию.

Шульдих думает, что это раздражает.

Он тянет американца к себе за ворот рубашки и мягко, словно устало, касается его губ. Пророк не протестует.

Тогда рыжий углубляет поцелуй.

Пиджак, а за ним и рубашка соскальзывают на пол.

Телепат отстраняется, чтобы расстегнуть ремень на брюках Кроуфорда.

И тот по прежнему стоит, не предпринимая никаких активных действий.

Всё по сценарию.

Всё давно продумано.

Пошаговая игра.

Шахматная партия.

Интересно, кто играет черными?

Шульдих думает об этом, опрокидывая пророка на постель.

А ещё он думает, что убьет каждого, кто хотя бы попытается повторить его действия с оракулом. Задушит голыми руками, вырвет горло. Или сердце?

Наверное, эмоции отражаются на его лице, потому что Кроуфорд непонимающе хмурится.

Немец прячет ярость и беспричинную ревность, жадно целуя шею пророка. Тот запрокидывает голову, расслабляясь.

Шульдих опускается ниже.

Он всё ещё одет, но сейчас это не играет никакой роли.

Кроуфорд издает низкий хриплый стон, когда немец проводит языком по внутренней стороне его бедра.

И Шульдих думает, что это самый восхитительный звук из всех, которые он когда-либо слышал.

Он усмехается и отстраняется.

Он стягивает футболку и расстегивает джинсы, уже ставшие слишком тесными.

Оракул лежит, опираясь на локти и смотрит немцу в глаза из-под лохматой челки. Сейчас, без обычной брони, он выглядит совсем мальчишкой.

Шульдих снова усмехается, поймав эту мысль и думает, что ему нравится такой Кроуфорд.

Ноги пророка широко раздвинуты, предоставляя обозрению на самом деле возбуждающее зрелище. Он наблюдает за тем, как немец ищет тюбик со смазкой в тумбочке.



Телепат склоняется к нему, устраивает ноги оракула на своих плечах и одним резким толчком входит в него.

Американец запрокидывает голову с громким стоном.

И Шульдих пытается думать о том, как Кроуфорд может полагать, что Наги и Фарфарелло не знают про эти встречи, издавая такие звуки.

Он двигается, постепенно ускоряя темп, и пророк впивается пальцами в его плечи. Завтра там появятся синяки. Оракул стонет в голос.

Немец даже и не предполагал, что американец такой громкий в постели до их первого секса.

Возбужденный член Кроуфорда упирается Шульдиху в живот. Телепат думает, что ему нравится это трение и возбуждается ещё больше. Он запускает руку между их телами и обхватывает горячую плоть ладонью.

Пророк хрипло вскрикивает.

Очень громкий…

Очень-очень громкий в постели.

Шульдих улыбается.

Сейчас он рад, что Кроуфорд не смотрит на его лицо и с зажмуренными глазами полностью отдается ощущениям.



Они лежат рядом, тяжело дыша.

Пророк никогда не уходит сразу.

Сейчас он переворачивается на живот и трется лицом о подушку.

Шульдих приподнимается на локте и смотрит на него.

У Кроуфорда очень красивая спина. В слабом свете лампы она влажно блестит и кажется очень загорелой, хотя это совсем не так.

Немец сглатывает и думает, что может заниматься сексом с оракулом бесконечно.

- Знаешь… - голос звучит глухо и незнакомо.

Пророк поворачивает голову и смотрит на телепата. Выражение его лица полностью подтверждает, что Кроуфорд сейчас расслаблен и доволен.

- Что?...

Телепат отводит взгляд.

- Я хочу выцарапать на твоей спине, что ты моя частная собственность, - это звучит настолько глупо, что Шульдих и сам не может поверить, то действительно произнес эти слова вслух.

Он ошарашено смотрит на оракула.

Тот несколько секунд молчит, и немец чувствует себя полным придурком.

А потом на лице Кроуфорда появляется улыбка.

---

Время собирать камни(с)

[Мондтштадтский Оладушек]

Извинения и предупреждения:

здесь

1. Приношу свои извинения за столь долгую задержку. На то были личные причиныю

2. Так же сорри, но проды моего безобразия из этого не получилось. По этому писалось отдельно.

3. Была слегка озадачено словом. И поняла его буквально.

4. Предупреждаю, что написанное-сказка. А по тому AU большими буквами, и ей сочувствующие.

5. Моя огромнейшая благодарность Finsternis за бэтинг! Что бы я без тебя делала? Убила бы себя ап стену=) С меня памятник

6. И последнее. Не усматривайте злого умысла в том, что вполне объяснимо глупостью

Для Рысь Р.

Ключевое слово: дракон.

Сказка о золотом драконе.

Было это давным-давно, во времена драконов и магов, чародейства и волшебства. Жил-был на свете золотой дракон. Был он красив, мудр и силен. Летал он в облаках, наслаждаясь свободой. За несколько столетий своей жизни облетел он все страны мира и прочел много людских мыслей. Из них и сложилась его мудрость. И теперь, устав от путешествий, вернулся дракон в свою родную страну. Происходил он из рода древних драконов, что жили веками в этих краях. Здесь ему нравилось все, и огромные зеленые луга, и кристально-чистые озера, и высокие горы, и прохладный воздух, и белые облака, что разлетаются дымкой, разрезаемые крыльями…

Но не знал дракон, что многое изменилось с тех пор, как покинул он родные края. В стране появился новый правитель. Он подкупал своим добрым видом и дружелюбной улыбкой, но на самом деле был алчным, завистливым и хитрым. Он подчинял себе всех, а тех, кто ослушивался его приказаний, немедленно казнил. А еще не любил правитель драконов. Не любил за их мудрость, за то, что могли они прочесть любые мысли. Ходила легенда, что мудрость дракона перейдет к тому, кто пронзит его сердце острым клинком. Правитель хотел знать все тайны мира, все мысли людей. Потому и не было больше драконов в этой стране, ибо изничтожили их по его приказанию. Но мало ему было того. Прознал правитель о том, что в их края из дальних странствий вернулся еще один золотой дракон. И возжелал он поймать его. Созвал всех своих охотников и отдал приказ на поимку, пообещав за это горы золота. Сказал, что дракон ему нужен живым, ибо пронзить его сердце правитель должен сам. И отправились охотники в путь. Нашли того дракона и вступили с ним в бой. Но дракон был сильнее и уничтожил всех, прибывших за ним…

Не такого возвращения ждал дракон. Хотел он свободно парить в родном небе. Но теперь приходилось ему сражаться и убивать, чего он совсем не хотел. Была у дракона еще одна тайна: он мог становиться человеком. И, не желая больше смертей, не видя иного выбора, прибегнул дракон к превращению. И обратился прекрасным парнем с копною длинных рыжих волос, с глубокими омутами синих глаз, и стал жить среди людей. Он не читал больше чужих мыслей, потому что и так все их знал…

Правитель пребывал в ярости, ибо все его охотники были убиты. Но затеи своей он не оставил. Был в стране еще один охотник, самый лучший, убивший не мало драконов, и умевший видеть будущее в зеркалах своих снов. Позвал правитель того охотника к себе, и пообещал все, что тому будет угодно за поимку дракона. Долго думал охотник, сомнение плескалось на дне его медовых глаз, прикрываемых черной, как смоль, челкой. Но согласился и отправился в путь, влекомый видениями блестящей на солнце золотой кожи и огромных крыльев, разрезающих облака…

Длинный путь проделал охотник, видения привели его в небольшой городок. Был уже поздний вечер и, устав с дороги, остановился он на ночлег. Снял себе комнату на постоялом дворе, оставил в ней вещи и перед сном спустился поужинать. Внизу было шумно и людно, много путников остановилось здесь. Никак не мог он найти свободного места, как вдруг увидел в углу стол, за которым сидел лишь один человек, и решил он к нему присоединиться. Так они и встретились – охотник на драконов и дракон в человеческом обличии…

Человек этот оказался собеседником приятным и интересным. Представился он как Шульдих, ибо виновен был в своей мудрости, охотника же звали Брэд. Вечер они провели за веселой болтовней и рассказами Шульдиха о других странах. Рыжий парень отчего-то очень понравился Брэду, и они сразу прониклись друг к другу симпатией…

С того дня прошла неделя. Видения больше ничего не подсказывали охотнику, и не знал он, куда следовать дальше. А это означало, что нужно просто ждать. Но ожидание теперь не было в тягость, потому что все свое время проводил он с новым другом. И с каждым днем в сердце охотника зарождалось какое-то теплое чувство к этому человеку, но вместе с тем поселилось в нем необъяснимое беспокойство…

Внутри Шульдиха расплывалось тепло и радость, когда он находился рядом с Брэдом, но все же что-то его настораживало. Много дней провели они вместе, много дней дракон был в человеческом облике. И затосковал он по полетам. Вновь хотелось ему почувствовать ветер и солнце, ласкающее золотистую кожу своими лучами. И решил Шульдих вновь ненадолго принять прежний облик. Поднялся на гору, обернулся драконом и взмыл в чистое небо…

Видение возникло внезапно – огромный золотой дракон, парящий над горой, пленяющий своей красотой, завораживающий плавностью движений. И вспомнил охотник об обещании, данном правителю, взял он свой меч и отправился на битву с драконом. Пришел охотник на ту гору и вызвал дракона на бой…

Не верил дракон глазам своим. Ведь перед ним стоял Брэд. Единственный человек, которому он доверился, чьи мысли не стал читать. Не мог он поверить, что Брэд оказался охотником, пришедшим сразить его. Не хотело сердце его мириться с тем, что он сильнее охотника, а значит победит в этом бою. И понял внезапно дракон, что любит этого человека и не желает ему смерти. Спустился он на землю рядом с Брэдом в желании превратиться в Шульдиха и избежать сражения…

Но не дал охотник на это времени, взмахнул он своим мечом и нанес дракону два сильных удара. Кожа драконья была тверже камня, но меч был крепок, и оставил на золотистой спине два пореза в виде креста. Взмыл дракон в небо с диким ревом, и полетел прочь от этой горы, не желая сражаться. Вдруг кольнуло что-то в груди у охотника. И возникло внезапно видение. Увидел он Шульдиха всего в крови, бледного как сама смерть. Испугался охотник и помчался на постоялый двор, но парня там не оказалось. Тогда отправился он на поиски, обошел, казалось, весь город, но нигде не нашел Шульдиха. Вернулся Брэд глубокой ночью, сердце было готово вырваться из груди. А в голове вертелась лишь одна мысль, только бы видение не сбылось…

Улетел дракон с той горы, обернулся человеком и стал ждать исцеления. Раны драконьи заживают быстро, и теперь на спине Шульдиха остался лишь шрам. Не хотелось ему верить, что это сделал любимый человек. Оправдывал его лишь незнанием, потому что надеялся, что тот не убил бы друга. Корил себя за то, что не прочел его мыслей. Достал он себе новую одежду и вернулся на постоялый двор. Хотелось ему все рассказать Брэду, надеялся он на понимание. Но не найдя там любимого, остался в его комнате ждать…

Войдя в свою комнату, обнаружил охотник там Шульдиха, стоявшего у окна, живого и здорового. Обрадовался он этому и, не в силах сдерживать эмоций, бросился к нему и крепко обнял. И так тепло и хорошо ему вдруг стало, и понял он, что сильно любит этого рыжего парня. Посмотрел Брэд в глаза Шульдиха и увидел в них отражение своих чувств. И не нужно было никаких слов, все понятно стало и без них…

И были поцелуи, были ласки и нежность. Были омуты синих глаз, наполненные любовью и страстью, и те же чувства, даримые в ответ. Были крепкие объятья и стоны, одни на двоих, были слезы, спрятанные за рыжей челкой. И был сон в объятьях любимого, из которых не хотелось вырываться…

А на утро раскрылась тайна. Проснулся Брэд, обнимая Шульдиха, и увидел шрам в виде креста на его спине. И возникло вдруг видение парня, принимающего облик дракона. Не хотел он верить этому. Не хотел верить в то, что должен сразить любимого. Прижал он спящего парня к себе и зарылся лицом в пламя рыжих волос, пряча слезы, пытаясь найти выход. Понял он, что не сможет сражаться с тем, кого любит, и пришел к непростому решению. Собрал Брэд свои вещи, приник к губам Шульдиха в последнем поцелуе, и отправился в обратный путь. Понимал он, что правитель жизнь ему не оставит, но должен был с этим смириться. Проснувшись, Шульдих все поймет, станет ему очень больно, но сделать ничего уже будет нельзя. И услышит он в своей голове мысль о том, что они обязательно будут вместе.

“Пусть не сейчас, пусть в другой жизни, но мы еще встретимся. И будем счастливы вместе. Обещаю. Я знаю это, любимый”…

---

кольт

[Finsternis]

Для Натаниэль

Слово: кольт

Спасибо Химере.



Шульдих никогда особо тщательно не выбирал вещей: он готов был нацепить на себя все, что угодно, тащил в свою комнату все, что попадалось под руку, и с такой же легкостью избавлялся от того, что по каким-то причинам ему надоедало. Единственным исключением был его Кольт. Тогда, когда вся команда меняла оружие, Шульдих оставался верен когда- то давно подобранному пистолету. Брэд давно сменил Беретту на Вальтер, Фарфарелло вообще менял ножи чуть ли не каждую неделю, а Наги оружие было попросту не нужно.

Шульдих закладывал в магазин патроны перед вечерней миссией, когда в комнату вошел Брэд. Он положил перед Шульдихом свою старую Беретту и приказал оставить Кольт, толком не объяснив почему.



…



Шульдих не любил такие миссии, не любил пробираться мимо охраны в полсотни человек, не любил стрелять и видеть как при попадании пули в сердце или в голову ни в чем неповинные охранники падают на землю. Шульдих не успевал: непривычно было стрелять из чужого оружия, Беретта Брэда казалась слишком тяжелой, пальцы неприятно скользили по рукояти.

Шульдих лишь в последний момент успел обернуться, уворачиваясь от пули, и выстрелил в нападавшего. Последняя гильза упала в лужицу крови. Немец перевел дух и направился вверх по лестнице, к кабинету, где его уже ждала команда.



…



- Кроуфорд, - проговорил Шульдих, входя в комнату Брэда, - будь любезен, объясни мне, какого черта ты заставил меня взять твою Беретту?

Кроуфорд улыбнулся, приглашая телепата к открытому окну. Оракул достал заряженный Шульдихом Кольт и снял пистолет с предохранителя.

- Считай, - приказал он.

Кроуфорд стрелял в небо, опустошая магазин. Лишь когда остался один патрон он остановился.

Шульдих недоуменно смотрел на него.

Брэд нажал на курок, но произошла осечка. Такое вообще случается редко, а с оружием, которое присылает SZ практически никогда.

Телепат едва слышно ухнул. Если бы тогда в том коридоре он стрелял из любимого Кольта, то эта осечка стоила бы ему жизни.

- Вот так, - проговорил Брэд, - смени оружие до следующей миссии, иначе это может плохо кончиться.

Телепат улыбнулся.

- Спасибо, Брэд, - проговорил он, выходя из комнаты.

Шульдих вытащил из магазина последний патрон и убрал его в карман, на память.