Рейтинг – G
Жанр: drama.
Таймлайн: Прекапитель
читать дальше
В городском парке, несмотря на погожее утро, не слишком много народу. Да если бы и было иначе, то какое дело мамашам, гуляющим со своими чадами, или мечтательным старичкам до двух мужчин, ведущих негромкий разговор на одной из скамеек? Один, развалившись, щурится под неяркими лучами осеннего солнца и выглядит совершенно незаинтересованным в разговоре. Он вертит лохматой головой по сторонам, поминутно отвлекаясь то на капризного ребенка, не желающего взять мать за руку, то на облезлую болонку опрятно одетой старушки. Другой же, наоборот, сосредоточен только на своем собеседнике. Дорогой костюм, булавка, которой заколот галстук в тон рубашки, говорят если не о состоятельности их владельца, то хотя бы о намерении казаться таковым. Наряд завершают начищенные до оскорбительного блеска туфли.
- Бедный, но гордый?
- Не гордый, свободный.
- Идем со мной, я обеспечу твое будущее. В одиночку ты долго не протянешь.
- В обмен на не-свободу… - презрительное хмыканье в ответ.
- Любая свобода относительна. – Брюнет поправляет очки. – Идем со мной, добром тебя прошу. Ты знаешь - никто не предложит больше.
- Насколько же ты меня ограничишь?
- Тебе придется переехать в мой дом. Я не могу ждать каждый раз, когда ты мне понадобишься. Денег будет достаточно, чтобы в остальное время ты продолжал чувствовать себя свободным.
- И правда, щедро. Что еще я потеряю?
- Я вижу, ты мне совсем не доверяешь, – тот, что был в костюме, поднялся со скамьи, одернул пиджак. - Не понравится – уйдешь.
- Я подумаю.
Мелькнув в воздухе, глухо звякнула в кулаке рыжего связка ключей. Казалось, он выхватил ее из воздуха. Брюнет уже шел прочь, пряча улыбку.
Днем, в строгой обстановке офиса или дома, на темном кожаном диване, Шульдих радовался, если Кроуфорд был рядом. Сперва непривычно, потом благословенно тихий, даже когда он в ярости -сквозь его щиты не просачиваются отголоски мыслей. Лидер, предводитель, начальник, босс. Подозрительно быстро телепат привык стоять за его широкой спиной.
Провидец был жесток, бесцеремонен, но действовал на него, как наркотик. Временами Брэд забывал о своем подчиненном на три-четыре дня, тогда Шульдих маялся от безделья, не смея покинуть дом. Или сутками таскал телепата за собой на конференции и совещания, оставляя дремать в кабинете, пока он сам разбирал бумаги или вел утомительные по своей продолжительности телефонные переговоры. Внимание менялось местами с безразличием так же часто, как погода по осени: едва проглянет солнце, тут же норовит пойти дождь, а то и снег.
Доходило до того, что, зайдя в помещение и не обнаружив там Кроуфорда, телепат ощущал почти физическую боль. Ему бешено хотелось получить хоть какой-то знак внимания. Ну хоть что-нибудь. Зря он, что ли, из кожи вон лезет, вкалывая как проклятый. Однажды с переговоров он вышел, еле двигаясь, в прямом смысле качаясь от усталости. Брэд шел следом, привычно смотря сквозь него, словно ничего не заметил. Этой ночью Шульдих поклялся самому себе, что больше подобное не повторится, что он даже мысли не допустит, что может стать к Брэду ближе, чем теперь.
А через два дня, как и раньше, мучительно вслушивался в интонации голоса Кроуфорда, пока тот распекал своего очередного клиента. Едва заметным внушением подправляя лояльность человека в темном костюме, Шульдих честно старался не смотреть в их сторону, но не заметить, как Брэд едва заметно кивнул ему, не мог. Тщетно телепат пытался удержать его взгляд - провидец снова углубился в разговор со своим собеседником, оставив всех остальных вне сферы своего внимания.
Шульдих отчаялся. Под гнетом собственных мыслей он не замечал, как стал неожиданно мягким Брэд, как не отходит от него ни на шаг, до тех пор, пока не оказался распластан на мостовой, а их клиент с пулей в голове не повалился сломанной марионеткой на капот собственного автомобиля.
Шульдих, цепенея, сжался в комок, пока лихорадочно шарящие по нему руки Брэда, не обнаружив на нем ни единой царапины, бережно не усадили его на пассажирское сиденье. Глотая открытым ртом воздух, ставший вдруг до странности густым, он знал, что не успел испугаться, но вместе с тем страх и отчаяние заполняли все его существо. Шульдих поднял голову и глядя на уже вполне пришедшего в себя провидца понял, что считал их с Кроуфорда. Он чувствовал себя по-идиотски, отчаянно счастливым и вместе с тем, осознавал: если он хотя бы намекнет об этом, то Брэд будет ненавидеть его так же сильно, как мог бы позволить себе любить его.
Совершенно не думая о том, что делает, он потянулся к Брэду, впрочем, уверенный, что его оттолкнут. Тем не менее, провидец обнял его. Уткнувшись носом в широкое плечо, телепат так и не решился поднять глаза. Минуту спустя Брэд все же отстранил его, погладив по голове, словно послушного мальчика. И Шульдих понял, что больше ничего не будет. Не сказав друг другу ни слова, глядя каждый в свою сторону, они добрались до дома.
В сумерках, царящих в кабинете, любая тень кажется значительнее, чем есть на самом деле, очертания предметов искажены в угасающем, неверном свете, но никто не торопится зажечь люстру или настольную лампу. Разговор с короткими перерывами длится вот уже полтора часа. Несмотря на намеки и недосказанности, оба прекрасно понимают о чем идет речь.
- Черт возьми, почему? – телепат впервые позволяет себе повысить голос.
- Это было бы не разумно.
Шульдиха сейчас как никогда бесит менторская манера речи, немногословность и невозмутимость провидца. Он готов кричать и бить посуду не хуже любой истерички в предклимаксном состоянии. Поймав себя на том, что уже двигается в сторону кухни, он замирает, когда Кроуфорд твердо, чуть громче, чем обычно, произносит:
- Ты не можешь отрицать – я всегда был добр к тебе. Ничем не выделял из команды, но и не недооценивал твоего вклада в работу.
- Да, просто средняя мера доброты. Золотая середина. А как же я? – слова сочатся ядом, но это лишь защитная реакция, на самом деле больше всего на свете он хотел бы услышать совершенно другой ответ. Но другого не будет. Прежде чем Кроуфорд озвучивает свою мысль вслух, телепат успевает прочитать ее в немигающих карих глазах. Глазах, которые, обещая смерть, никогда не лгут.
- Все будет как раньше. Ничего не было.
Последняя жалкая попытка что-то изменить, Шульдиху стыдно за нее, но не сделать ее он не может.
- Значит, оставишь все как есть?
Стоя друг напротив друга, но так же далеко, как если бы их разделял океан, они долго не произносят ни слова. И когда провидец говорит то, что должен сказать, в словах его нет надежды, исключительно сухая констатация факта:
- Ты же знаешь, изменять будущее я не могу, остается только извлекать из этого пользу. – Глаза вновь скрывают блестящие стекла очков, давая понять, что разговор окончен. Прилагая массу усилий для того, чтобы ни на что не наткнуться, телепат идет к выходу из кабинета, расплывающийся перед глазами дверной проем видится ему до невозможности узким.
И вот Шульдих лежит в своей кровати, на спине. Ему все равно - потолок над ним или звездное небо. Сухие губы шевелятся, но не разобрать, что он шепчет: то ли «люблю тебя», то ли «будь ты проклят».
Темно.
- Бедный, но гордый?
- Не гордый, свободный.
- Идем со мной, я обеспечу твое будущее. В одиночку ты долго не протянешь.
- В обмен на не-свободу… - презрительное хмыканье в ответ.
- Любая свобода относительна. – Брюнет поправляет очки. – Идем со мной, добром тебя прошу. Ты знаешь - никто не предложит больше.
- Насколько же ты меня ограничишь?
- Тебе придется переехать в мой дом. Я не могу ждать каждый раз, когда ты мне понадобишься. Денег будет достаточно, чтобы в остальное время ты продолжал чувствовать себя свободным.
- И правда, щедро. Что еще я потеряю?
- Я вижу, ты мне совсем не доверяешь, – тот, что был в костюме, поднялся со скамьи, одернул пиджак. - Не понравится – уйдешь.
- Я подумаю.
Мелькнув в воздухе, глухо звякнула в кулаке рыжего связка ключей. Казалось, он выхватил ее из воздуха. Брюнет уже шел прочь, пряча улыбку.
Днем, в строгой обстановке офиса или дома, на темном кожаном диване, Шульдих радовался, если Кроуфорд был рядом. Сперва непривычно, потом благословенно тихий, даже когда он в ярости -сквозь его щиты не просачиваются отголоски мыслей. Лидер, предводитель, начальник, босс. Подозрительно быстро телепат привык стоять за его широкой спиной.
Провидец был жесток, бесцеремонен, но действовал на него, как наркотик. Временами Брэд забывал о своем подчиненном на три-четыре дня, тогда Шульдих маялся от безделья, не смея покинуть дом. Или сутками таскал телепата за собой на конференции и совещания, оставляя дремать в кабинете, пока он сам разбирал бумаги или вел утомительные по своей продолжительности телефонные переговоры. Внимание менялось местами с безразличием так же часто, как погода по осени: едва проглянет солнце, тут же норовит пойти дождь, а то и снег.
Доходило до того, что, зайдя в помещение и не обнаружив там Кроуфорда, телепат ощущал почти физическую боль. Ему бешено хотелось получить хоть какой-то знак внимания. Ну хоть что-нибудь. Зря он, что ли, из кожи вон лезет, вкалывая как проклятый. Однажды с переговоров он вышел, еле двигаясь, в прямом смысле качаясь от усталости. Брэд шел следом, привычно смотря сквозь него, словно ничего не заметил. Этой ночью Шульдих поклялся самому себе, что больше подобное не повторится, что он даже мысли не допустит, что может стать к Брэду ближе, чем теперь.
А через два дня, как и раньше, мучительно вслушивался в интонации голоса Кроуфорда, пока тот распекал своего очередного клиента. Едва заметным внушением подправляя лояльность человека в темном костюме, Шульдих честно старался не смотреть в их сторону, но не заметить, как Брэд едва заметно кивнул ему, не мог. Тщетно телепат пытался удержать его взгляд - провидец снова углубился в разговор со своим собеседником, оставив всех остальных вне сферы своего внимания.
Шульдих отчаялся. Под гнетом собственных мыслей он не замечал, как стал неожиданно мягким Брэд, как не отходит от него ни на шаг, до тех пор, пока не оказался распластан на мостовой, а их клиент с пулей в голове не повалился сломанной марионеткой на капот собственного автомобиля.
Шульдих, цепенея, сжался в комок, пока лихорадочно шарящие по нему руки Брэда, не обнаружив на нем ни единой царапины, бережно не усадили его на пассажирское сиденье. Глотая открытым ртом воздух, ставший вдруг до странности густым, он знал, что не успел испугаться, но вместе с тем страх и отчаяние заполняли все его существо. Шульдих поднял голову и глядя на уже вполне пришедшего в себя провидца понял, что считал их с Кроуфорда. Он чувствовал себя по-идиотски, отчаянно счастливым и вместе с тем, осознавал: если он хотя бы намекнет об этом, то Брэд будет ненавидеть его так же сильно, как мог бы позволить себе любить его.
Совершенно не думая о том, что делает, он потянулся к Брэду, впрочем, уверенный, что его оттолкнут. Тем не менее, провидец обнял его. Уткнувшись носом в широкое плечо, телепат так и не решился поднять глаза. Минуту спустя Брэд все же отстранил его, погладив по голове, словно послушного мальчика. И Шульдих понял, что больше ничего не будет. Не сказав друг другу ни слова, глядя каждый в свою сторону, они добрались до дома.
В сумерках, царящих в кабинете, любая тень кажется значительнее, чем есть на самом деле, очертания предметов искажены в угасающем, неверном свете, но никто не торопится зажечь люстру или настольную лампу. Разговор с короткими перерывами длится вот уже полтора часа. Несмотря на намеки и недосказанности, оба прекрасно понимают о чем идет речь.
- Черт возьми, почему? – телепат впервые позволяет себе повысить голос.
- Это было бы не разумно.
Шульдиха сейчас как никогда бесит менторская манера речи, немногословность и невозмутимость провидца. Он готов кричать и бить посуду не хуже любой истерички в предклимаксном состоянии. Поймав себя на том, что уже двигается в сторону кухни, он замирает, когда Кроуфорд твердо, чуть громче, чем обычно, произносит:
- Ты не можешь отрицать – я всегда был добр к тебе. Ничем не выделял из команды, но и не недооценивал твоего вклада в работу.
- Да, просто средняя мера доброты. Золотая середина. А как же я? – слова сочатся ядом, но это лишь защитная реакция, на самом деле больше всего на свете он хотел бы услышать совершенно другой ответ. Но другого не будет. Прежде чем Кроуфорд озвучивает свою мысль вслух, телепат успевает прочитать ее в немигающих карих глазах. Глазах, которые, обещая смерть, никогда не лгут.
- Все будет как раньше. Ничего не было.
Последняя жалкая попытка что-то изменить, Шульдиху стыдно за нее, но не сделать ее он не может.
- Значит, оставишь все как есть?
Стоя друг напротив друга, но так же далеко, как если бы их разделял океан, они долго не произносят ни слова. И когда провидец говорит то, что должен сказать, в словах его нет надежды, исключительно сухая констатация факта:
- Ты же знаешь, изменять будущее я не могу, остается только извлекать из этого пользу. – Глаза вновь скрывают блестящие стекла очков, давая понять, что разговор окончен. Прилагая массу усилий для того, чтобы ни на что не наткнуться, телепат идет к выходу из кабинета, расплывающийся перед глазами дверной проем видится ему до невозможности узким.
И вот Шульдих лежит в своей кровати, на спине. Ему все равно - потолок над ним или звездное небо. Сухие губы шевелятся, но не разобрать, что он шепчет: то ли «люблю тебя», то ли «будь ты проклят».
Темно.